Последний вопрос:

Ошо,

Морарджи Десаи как-то раз сказал, что если бы он назначил комиссию по расследованию нашей деятельности, то результаты ее работы нам бы не понравились. Если правительство действительно создаст комиссию, есть ли хоть какая-то надежда, что она будет действительно открытой, действительно непредвзятой?

Кришна Прем,

Политика никогда не может быть непредвзятой, политика и есть предвзятость. Политика никоим образом не может быть беспристрастной, она происходит из пристрастия. Поэтому не надейся на многое. Это будет забавно, вот и все; мы насладимся общением с людьми, которые приедут в составе комиссии. Так что наслаждайтесь – если он назначит комиссию и сюда прибудут люди, наслаждайтесь этим. Позвольте им ощутить вкус вашей жизни, которая здесь протекает. Кто знает, может быть, кого-то из них это затронет!

Но не доверяйте политикам. Игра с политиками – это опасная игра. С ними опасно дружить, с ними опасно враждовать. Однако избежать этого нельзя. То, что здесь происходит, так колоссально, что политики не смогут долго оставаться в стороне.

Как раз на днях в индийском парламенте снова обсуждали нас – шло долгое обсуждение. Из Дели позвонили и сказали: «Пришлите Кришну Прем, Мадхуру и других представителей прессы, поскольку сейчас это единственная горячая тема, о которой говорят люди».

Ни политики, ни политика нас совершенно не интересуют. Но и избежать их мы не можем. Политика – это как погода: нравится она вам или нет, она все равно на вас повлияет.

Стало известно, почему Насер неожиданно скончался от сердечного приступа… Ему позвонила Голда Меир и сказала: «Давайте займемся любовью, а не войной» [17] .

Ну что же, занимаетесь вы любовью или войной, с политиками это будет очень сложной, тяжелой работой.

Поэтому не стоит на что-то надеяться. Прежде всего, по многим причинам я полагаю, что он не назначит комиссию. Одна из причин состоит в том, что недавно в парламенте кто-то задал вопрос: «Почему комиссия – только для Ошо?» И весь парламент содрогнулся.

В газетах сообщают, что этот человек предложил назначить комиссию по расследованию деятельности Сатья Саи Бабы, Гуру Махарадж-джи, Махариши Махеш Йоги, Муктананды и прочих Разноананд. Они были бы очень счастливы, если бы комиссия проводила расследование у меня в резиденции, у меня в коммуне, но теперь они испугались. И это выглядит логичным – если вы хотите проводить расследование в одной коммуне, то тогда почему не во всех? Это первая из проблем, с которыми им придется столкнуться.

Во-вторых, он будет стараться избежать назначения комиссии, уйти от этого – поскольку, кто знает, что случится, если эта комиссия приедет? Люди, которые приедут, а затем вернутся, могут заявить, что все, что появляется в газетах, ложь, что это не истинная картина. Столько народу посетило ашрам, столько членов парламента приезжало, и все, кто приезжал, сообщали ему: «Вы излишне предубеждены. Там происходит нечто прекрасное, происходит встреча Востока и Запада».

Поэтому в глубине души он тоже боится. Кто знает, комиссия может сделать благоприятные выводы – что ему делать тогда? Если комиссия сделает благоприятные выводы, для него это станет огромной проблемой. Поэтому он нашел юридическую лазейку, чтобы избежать назначения комиссии. Он заявил, что я должен написать ему личное письмо с просьбой о назначении комиссии для изучения меня и моей работы. Он прекрасно знает, что я перестал писать личные письма пять лет назад.

И почему я должен писать личное письмо? Если правительство хочет знать, что происходит, то это их задача выяснить это. Если они приняли решение без расследования, то они недемократичны. Если они говорят миру: «Мы не позволим телевизионным компаниям из Голландии, Англии, Японии или Австралии освещать работу коммуны, поскольку она не отражает подлинный индийский дух и истинный образ Индии», если они приняли это решение без какого бы то ни было расследования, тогда назначить комиссию – их обязанность. Почему я должен просить их назначить комиссию? Однако это просто юридическая уловка. Он знает, что я не пишу личных писем. Я не занимался этим пять лет и не собираюсь делать это теперь.

Кроме того, он беспокоится о том, что он недавно сказал в парламенте. Он сказал, что не получал от меня никаких личных писем и что их всегда пишет Йога Лакшми, мое доверенное лицо. А она пишет: «Ошо в коммуне является лишь гостем, поэтому как мы можем расследовать деятельность гостя?»

И Лакшми права, я просто ваш гость. И я не делаю ничего; так что же они собираются расследовать? Они могут прийти и двадцать четыре часа сидеть вместе со мной у меня в комнате; я не делаю ничего, расследовать нечего! Вопрос заключается в коммуне, в той работе, которая протекает в коммуне: вот что нужно расследовать.

Однако коммуна его не интересует. Его интересует главным образом то, как создать ловушку, в которую он сможет меня поймать, – поскольку знает, что, если меня схватят или посадят в тюрьму, вся работа легко может быть разрушена. Недавно он заявил об этом в парламенте – несомненно, это вырвалось у него бессознательно: «Ашрам – это Ошо, коммуна – это Ошо. Поэтому мы не можем вести расследование в коммуне, пока он нам не напишет». А я не собираюсь им писать. Я не думаю, что политики хоть чего-нибудь стоят, и не считаю их достойными вести расследование в религиозной коммуне.

На самом деле, это нам когда-нибудь нужно будет подумать о назначении комиссии для расследования деятельности политиков…

Три премьер-министра трех великих государств сидят за столом на званом ужине. В какой-то момент с места, где сидит хозяйка, доносится громкое пуканье. Леди готова провалиться сквозь землю, но в это время премьер-министр Франции быстро встает и громким уверенным голосом объявляет: «Мадам, мсье, прошу меня извинить, но я срочно должен вас покинуть. Я неважно себя чувствую».