Рыльский Максим Фаддеевич
Шрифт:
206. ЦИРК
207. «Вьются вороны встревоженно…»
208–220. МОРЕ И СОЛОВЬИ
П. Тычине
I. ДЕНЬ ПЯТНАДЦАТЫЙ
1
В зеленой бухте солнце и дремота. Вдали дымится белый катерок. За ним замкнулись водные ворота, И ржавый ключ на дно спокойно лег. И грудь тяжелодышащего моря, Вздымаясь, опускается с трудом, И мир прозрачен весь и так просторен, Как для ребенка материнский дом. Но облако стоит над горным склоном, И тени от него простерлись ниц, И розовые вьются стаи птиц, Как снег, над морем тусклым и соленым. 2
Каплей в гулкую криницу День скатился, отпылав… Может, снова мне приснится Белый вышитый рукав? Молодость моя, быть может, К изголовью припадет, Руку жаркую приложит К сердцу, чтоб растаял лед? Может быть, я снова встречу Всех, кого любил в былом, Пиром праздник я отмечу За сверкающим столом? В русых косах — мята-рута… Веря снам и соловью, Я чужую свадьбу чью-то Повстречаю, как свою… II. ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ
III. ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ
1
Я десять лет не видел Аю-Дага [21] И снова встретил. В дымке облаков Он пил из моря, — так века веков. И та же самая валов отвага, И та же древняя, как вечность, сага Шумела здесь, у моря, средь песков, Когда Мицкевич силою стихов Глушил в себе печаль сердечных тягот. И вот мне показалось, — шутки прочь! — Что десять лет былых — одна лишь ночь, Что с Аю-Дагом я не разлучался, Что то был сон, — и каменный медведь, Сумевший среди моря замереть, Владимирскою горкой показался. 21
Аю-Даг — «Медведь-гора» близ Гурзуфа. Некоторое сходство с медведем, пьющим воду из моря, в ней действительно есть. Существует и соответствующая легенда.
2
Моря в солнечных искрах Ветру не потушить, И зарниц его быстрых В строфы не заключить. Сказка… И золотая Рыбка молвила так, Чешуею сверкая: «Чего хочешь, рыбак?» 3
Мне Крыма берега милы, Как другом, восторгаюсь Крымом И всё зову его любимым, Не ждя за рифмы похвалы. Пусть ясный день или туманный, Пусть тучи по небу плывут, Пусть мачту злые ветры рвут, Пусть вечер — тихий и желанный, — Он нам родной, он дорог нам Могучим, красочным разливом, И шумом улицы счастливым, И чайкой, близкою к волнам. И жаль, что средь необычайной Красы, какой пленялись вы, Певец Москвы, певец Литвы, Тарас, ты не был, хоть случайно! 4
Невозмутимый сын украинской долины, Тебе привет и честь несу я, «Взлет орлиный»! [22] Ты улыбаешься: дрожал средь облаков Я на твоем краю, что вправду для орлов… И даже слово край не к месту, хоть почтенно: Я не был на краю, признаться откровенно… И всё ж благодарю за сосны в вышине, За села, в дружеском согретые огне, За синеву лесов, за ветви черных буков, За ветер, веющий волнами нежных звуков, За синь подснежников, за блеск иглистых трав, За кружевную даль, как вышитый рукав, И… даже и за то, — друзья, прошу прощенья! — Что гнулись у меня от страха там колени. 22
«Орлиный взлет» — крутая скала неподалеку от вершины Ай-Петри, откуда открывается один из лучших крымских видов.