– Соплячка ты ещё, да к тому же непокорная! Кто богу служит, тот своё место знает!

Вот, вот... Каждый раз - одно и то же!

– А ты, должно быть, богов не признаёшь? Коли про своё частенько забываешь?
– язвительно поинтересовалась у него.

Десятник завопил яростно, да бесполезно.

– Вижу, что ты от веры отошла, - прошипел он, сплёвывая, - а на таких у нас особый указ есть...

Я провела перед собой рукою, огненной стеной отделяя от себя десятника. Кони дружинные на дыбы повставали да нескольких незадачливых всадников с себя поскидывали. Буян кое-как успокоил своего ретивого и опасливо попятился от пылающего забора.

– Иди, куда шёл, сборщик. Не ровня я тебе, и всему твоему войску. Помни об этом да дружкам своим в городе расскажи. А чтоб неповадно было в следующий раз мечом супротив Князевой воли махать, оставлю тебе память по себе наглядную.

И с этими словами я чиркнула ноготком по воздуху.

– Тварь!!!
– завопил десятник и схватился за левую щёку, где кровью алел рубец с палец указательный.

– Иди подальше от моих земель, да не оборачивайся, - кинула ему в след и отвернулась от сборщика.

Да отворачиваясь, не забыла на дружинника глянуть. Тот сидел на коне, расслабившись, да соломку во рту пожёвывал. Но взгляд его был внимательным, и чересчур уж сосредоточенным.

Не нравится мне всё это...

Я отошла к Храму и окликнула Бурого.

– Туши, следопыт, более сегодня не понадобится.

– А ты откуда ж знаешь, что не вернутся они с силой большой?

– Не вернутся, - отрезала я и хотела, было, идти дальше, но остановилась, - ну, спрашивай.

– А зачем тебе огонь всякий раз разводить? Я слышал в соседней деревне, будто Боги напрямую своих Жрецов силой наделяют. А ты как оттуда силу черпаешь...
– он кивнул на кострище.

Я долго молчала. Знала, что скоро откроется ему то, что другим неведомо - Сила в нём просыпалась. И не знала я, останется ли всё как прежде, когда малец поймёт, что я такая же Жрица, как...

– Каждого Боги по-своему награждают, - туманно ответила ему и скрылась в Храме.

– Натерпелась девочка, - старушка глотнула отвару и закусила лепёшкой, - вот теперь и кажет свою гордыню перед гостями незваными. Да и перед вами, сердечными.

– Молчи, бабушка, - пробасил рослый мужчина лет пятидесяти, заходя в избу, - чего не ведаешь, про то не говори.

– Да уж молчу, сынок, коли хочешь того, - старушка виновато пожала плечами, а Бурому на ушко прошептала, - нездешняя она, не отседова.

– А тебе, откуда знать, бабушка? Ты ж здесь впервой, - нахмурился Бурый.

– А вот знаю, внучек, знаю. Да и ты знаешь, - она лукаво прищурилась и снова глотнула отвару из чашки.

– Ну, здравствуй, ясновидящая, - я развернулась к вошедшей, не намереваясь больше делать вид, будто не знаю, кто она, - какими судьбами тебя в нашу деревню занесло?

– Да у судьбы свои пути, красавица. И мне о них неведано, - поведунья прикрыла за собою дверь.

– Тогда говори, что привело тебя сюда, коли не судьба.

– Слухи, слухи по земле ходят, Жрица, - загадочно отвечала старуха, - недобрые слухи. Будто и Богам нашим скоро придёт конец, и нам боле жить так не придётся...

– А как придётся?
– внимательно глядя на неё, спросила я.

– А кто ж знает, доченька?

Я поморщилась.

Ещё и пяти минут не прошло, а я уже устала от её иносказаний.

– Ладно, Жрица. Поняла я тебя. Да только ты себя понять не хочешь.

– Что твои слова означают?
– резко спросила я.

– А то, что заперлась ты здесь от себя. И судьбе своей не даешь верху взять...

– А зачем мне быть ведомой судьбой?
– я оборвала её, - моя жизнь в моих руках.

– От она как заговорила!
– улыбнулась ведунья, - а кто тебе сказал, что в глуши отсидеться получится? Сама знаешь - не вечно это продолжаться может.

– Тебе ведано что?
– настороженно спросила я.

– Отчего ж не ведано? Ведано.

Я не на шутку напряглась.

– Да вот только не заглянет он в эти места...
– поведунья прищурилась, разглядывая меня.

– Ты о чём толкуешь, ведунья?
– прошептала, стараясь не показывать, как её слова на меня повлияли.

– А от кого ещё девица так далеко убежать может... как не от любимого?
– она помолчала, - кем ты в эту глушь загнана - не ведаю. Да знаю, что гордыня твоя здесь много дел наделает, коли не одумаешься.