Шрифт:
Не сводя с нее глаз, я смотрю, как она подносит микрофон к губам и произносит:
– Я знаю, что нарушаю протокол, но у меня экстренный случай.
Зал взрывается от хохота, и Лейк ошарашенно смотрит на ведущего. Она напугана. Такое поведение совсем не в ее стиле. Ведущий подталкивает ее к центру сцены. Я делаю глубокий вдох и мысленно прошу ее сохранять спокойствие.
Она ставит микрофон на стойку, настраивает высоту, прикрывает глаза, делает вдох, и тут парень, который сидит рядом со мной, кричит:
– Три бакса!
«Сейчас ему прилетит, Богом клянусь!»
Лейк тут же открывает глаза, достает из кармана купюру и отдает ее ведущему. Потом снова начинает готовиться и произносит:
– Мое стихотворение называется…
Но тут ее снова отвлекает ведущий, трогая за плечо. Она раздраженно оборачивается. Я глубоко вздыхаю, потому что меня все эти проволочки тоже раздражают. Забрав у ведущего сдачу, она убирает деньги в карман, что-то сердито шипит ему, и он тут же уходит со сцены. Лейк поворачивается к зрителям и внимательно обводит взглядом зал.
«Она должна понимать, что я здесь! Что она такое творит?!»
– Стихотворение называется «Обучение», – произносит она.
У меня в горле встает комок. Если бы я захотел пошевелиться, то не смог бы: тело словно онемело и перестало мне подчиняться. Я завороженно смотрю, как, сделав несколько глубоких вдохов, она начинает:
За этот год я многому научилась. У всех. У моего младшего брата… У «Братьев Эйвитт»… У моей матери, у лучшей подруги, у учителя, у отца и еще у одного парня. У парня, в которого я серьезно, по уши, безумно, невероятно и несомненно влюблена. За этот год я многому научилась у девятилетнего мальчика. Он показал мне, что можно жить немного наоборот. Что можно смеяться над тем, над чем, по мнению многих, смеяться нельзя. За этот год я многому научилась у одной группы! Они научили меня, как снова почувствовать то, что ты чувствуешь. Научили, как решить, чем стать, а потом просто взять и стать этим. За этот год я многому научилась у больной раком женщины. Она так многому меня научила. И до сих пор учит. Научила всегда задавать вопросы. И никогда не жалеть о сделанном. Научила расширять границы, потому что именно для этого они и созданы. Посоветовала найти баланс между головой и сердцем, а потом подсказала, как это сделать… За этот год я многому научилась у одного приемного ребенка. Она научила меня уважать выпавшую мне судьбу. И быть благодарной за то, что у меня вообще есть судьба. Она показала мне, что семья — это не обязательно кровные родственники. Иногда семьей становятся друзья. За этот год я многому научилась у моего учителя. Он рассказал мне, что балом правят не баллы, балом правит поэзия… За этот год я многому научилась у своего отца. Он показал мне, что герои не всегда непобедимы и что магия находится внутри меня самой. За этот год я многому научилась у одного парня. У парня, в которого я серьезно, по уши, безумно, невероятно и несомненно влюблена. Он научил меня самой важной вещи: делать ударение на слове жизнь.ШОК!
Я просто в шоке.
В полном шоке.
Я тупо таращусь на стол перед собой, все еще до конца не осознавая услышанное.
«…Парня, в которого я серьезно, по уши, безумно, невероятно и несомненно влюблена».
Влюблена?
Именно так она и сказала!
Влюблена! В настоящем времени!
Она любит меня! Лейкен Коэн меня любит!
– Выставляй баллы, чувак! – говорит мой сосед, вручая мне таблицу с оценками.
Я смотрю на табличку, потом на сцену, но ее там уже нет. Обернувшись, я вижу, как она практически бежит к выходу.
Какого черта я тут расселся? Она ждет, чтобы я как-то отреагировал на услышанное, а я застыл как идиот!
Я встаю как раз в тот момент, когда судьи справа от меня поднимают оценки. Трое поставили ей девятку, один – 8,5. Я обхожу стол и поднимаю за них всех десятки. Может быть, и не баллы правят балом, но стихотворение было классное!
– Она заслуживает десятки!
Я запрыгиваю на сцену и вырываю микрофон из рук ведущего.
– Ну что еще?! – закатывая глаза и разводя руками, стонет он.
– Это плохая идея! – говорю я в микрофон, как раз в тот момент, когда Лейк распахивает дверь, готовясь выйти из зала. – Нельзя уходить, пока тебе не выставили оценки.
Она смотрит на судейский стол, потом на меня и улыбается.
Крепко схватив микрофон, я намереваюсь прочитать стихотворение, которое написал для нее, но Лейк притягивает меня словно магнитом, и я едва сдерживаюсь, чтобы не спрыгнуть со сцены и не броситься к ней. Однако я ухитряюсь сдержать порыв: пусть сначала услышит, что я хочу ей сказать.
– Я хотел бы выступить прямо сейчас. У меня экстренный случай, – обращаюсь я к ведущему.
Он кивает и отходит в сторону. Я смотрю на Лейк, которая стоит в центре зала и не сводит меня взгляда.
– Три бакса! – доносится из толпы чей-то крик.
Черт! Я хлопаю себя по карманам и понимаю, что оставил бумажник в машине.
– У меня нет налички, – говорю я, поглядывая на ведущего.
Он переводит взгляд на Лейк. Она достает два доллара, которые ей дали на сдачу, подходит к сцене и бросает купюры на сцену.
– Одного доллара не хватает! – заявляет ведущий.
Твою мать! Не хватает какого-то несчастного доллара!
В зале начинают двигаться стулья, люди со всех концов зала подходят к сцене, окружают Лейк и начинают кидать на сцену долларовые банкноты. Потом все быстро садятся обратно, а Лейк, онемев от изумления, разглядывает кучу денег на сцене.
– Та-а-ак… Ну что ж, этого вполне достаточно… – произносит ведущий, сгребая деньги. – Как называется твое стихотворение, Уилл?
– «Не на третьем месте», – отвечаю я, улыбаясь Лейк.