Катя смотрела на него долго, полминуты, наверное, и молчала. Потом сглотнула.

– Мне ничего не нужно от "Зималетто". Это был вынужденный шаг, чтобы потянуть время, чтобы... расплатиться с долгами.

– Расплатились?

Пришлось покачать головой.

– Нет. Но... Просто нужно ещё немного времени.

– А нет этого времени! Нет. Не сегодня, так завтра, придут имущество описывать, и в этот раз уже не выкрутимся.

Катя очки сняла и потёрла глаза.

– Шанс всегда есть.

Пал Олегыч неприятно усмехнулся и из-за стола поднялся.

– Невероятно. У меня такое чувство, что вы с Андреем в унисон говорите, одни и те же слова произносите. Вы друг друга убеждаете, или нас? Что из этого правда?

Катя выпрямилась и теперь смотрела на Пал Олегыча хоть и снизу вверх, но с вызовом.

– Пал Олегыч, послушайте меня, всё не так плохо. Я всё вам расскажу, все документы предоставлю. Вы поймёте, что всё не так страшно. Хотите, прямо сейчас...
– Катя потянулась к папкам с документами, что на краю её стола лежали, а Жданов внимательно за ней наблюдал, даже разглядывал, а когда следующий вопрос задал, Катина рука безвольно опустилась.

– Катя, вы влюблены в моего сына?

Быстро облизала сухие губы, с трудом сглотнула, и слёзы снова покатились по щекам, слишком быстро вернулись, и сдержать их возможности не было, никакой. Да ещё тон Пал Олегыча, жалостливый какой-то. Катя промолчала, а он недовольно поджал губы, правда, Катя на него не смотрела, и заметить этого не могла, но в этом не было необходимости, его тон говорил сам за себя.

– Это ведь так?
– Сокрушённо покачал головой.
– Надо же, а я жене не верил. Но как ещё объяснить ваше поведение? Вы перестали трезво оценивать ситуацию, вы позволили ему совершать ошибку за ошибкой, вы не посчитали нужным предупредить меня. Катя, вы ввязались в авантюру, которая может вам очень дорого обойтись. Вы это понимаете?

Она кивнула.

– Да.

Жданов-старший отвернулся, взялся за ручку двери, но снова к Кате повернулся.

– Собирайтесь и уходите. Встретимся завтра, покажете мне все ваши... бумаги, и тогда будем думать, что делать дальше.

Он не сказал "идите домой", он сказал "уходите". Прозвучало, как приговор. Когда Пал Олегыч вышел, Катя рот рукой зажала и замерла, прислушиваясь. Но в кабинете снова всё стихло, и Андрей приходить не торопился. Катя ещё посидела несколько минут, ждала, когда слёзы высохнут, а может Андрея ждала, но он не пришёл, и она решила совету его отца последовать. Надела пальто, выключила в каморке свет, и вышла. Остановилась перед зеркалом в кабинете. Конечно, заплаканное лицо скрыть не удастся, придётся мимо женсовета с боем прорываться. У неё сейчас нет слов, нет сил придумывать какое-то объяснение, хочется вырваться отсюда. Ещё одного допроса она не переживёт.

В "Зималетто" был разгар рабочего дня. Никто не кричал, не бегал по коридорам с горестным видом, не сокрушался. Сотрудники ничего не знали. Ужас и кошмар творился в конференц-зале, за закрытыми дверями, и только Катя, появившись в холле с красными, заплаканными глазами, приковывала к себе удивлённые взгляды. Она торопилась, пересекла холл широкими шагами, не остановилась рядом с Машей Тропинкиной, которая со стула приподнялась, увидев её, даже встревожиться успела, но Катя прошла мимо, вовремя подъехал лифт, она шагнула внутрь, и только лёгкий толчок в спину почувствовала. В кабину влетела, но её вовремя поймали за руку, прежде чем она в стенку бы впечаталась, и резко развернули. Катя голову вскинула, и задохнулась от испуга, глядя в хищные глаза Воропаева. Двери лифта за его спиной мягко закрылись, повисла пауза, когда они просто стояли и смотрели друг на друга, потом Александр всё же повернулся и нажал кнопку первого этажа. Лифт дёрнулся и поехал вниз.

– Итак, Екатерина Валерьевна, что вы мне скажете?

Катя рукой дёрнула, но Воропаев по-прежнему сжимал пальцами её запястье. Сильно сжимал, вырваться было невозможно, но боли не причинял.

– А что я должна сказать?

– Ну, например, расскажите мне, как вам удалось так ловко Андрюшу нашего на деньги развести. За какие такие ваши прелести он с вами семейным бизнесом расплатился?

– Ни за какие.
– Катя снова рукой покрутила.
– Александр Юрьевич, отпустите меня.

Вместо этого он её к стене притиснул. Правда, руку отпустил, но от этого только хуже стало, потому что Воропаев её за подбородок двумя пальцами схватил, и голову ей приподнял, разглядывал очень пристально, до волос, с некоторых пор вьющихся, дотронулся, очки хотел с Кати снять, но она не позволила, ударила его по руке.

– Отойдите от меня!

Он не отошёл, только повернулся и нажал на панели управления ещё одну кнопку. Лифт снова дёрнулся и встал между этажами, да и свет мигнул. Катя на Воропаева испуганно вытаращилась, сопротивляться начала, а он смотрел на неё, просто смотрел, ей даже показалось, что ему неприятно до неё дотрагиваться, но Александр, видимо, решил до истины докопаться.

– Я ведь знаю Жданова, - заговорил он, тихо и слова растягивая, отчего у Кати мурашки по спине побежали.
– Он идиот, конечно, и бабник, скотина бездушная, но... Но, Катенька, Андрюша людям не верит, по крайней мере, безоглядно, по себе, наверное, судит. И уж дарить вам "Зималетто", за ваши красивые глаза, точно бы не стал. Так с какой стати? Объясните.

– А с какой стати?
– выдавила Катя из себя, борясь со страхом.

– Вот не поверите, любопытство душит.

– Я не собираюсь... его удовлетворять, любопытство ваше.
– Снова его руку от своего лица оттолкнула.
– Не смейте меня трогать!