Шрифт:
...Бронепоезд медленно, качаясь, проехал по поленьям, а затем вихрем промчался мимо леса с затаившимися пушками. Белогвардейцы от неожиданности даже выстрелить не успели.
Вырвавшись из плена, раздобыли мы снаряды и пулемётные ленты — и снова в бой.
После боя, когда белогвардейцы были уничтожены, ребята окружили Пашу, стали допытываться: как это он такую ловкую штуку придумал с поленьями?
Паша рассказал.
Он работал прежде в шахте откатчиком. Вывозил из-под земли в вагончике уголь. А хозяин шахты был скупой. Пожалел рельсы купить, и Паша катал вагончик по деревянным брускам.
В бою Паша и вспомнил скупого хозяина.
СЛУЧАЙ НА МОРЕ
Это произошло тоже в гражданскую войну.
Балтийское море было тогда как суп с клёцками. Война — всюду мины под водой. Того и гляди, напорется боевой корабль — тут ему и крышка. Хоть не выпускай корабли из гавани. А как же не выпускать боевые корабли, если то с севера, то с запада Советской республике угрожает враг?
Короче сказать, приказали мне, старому моряку, расчистить кораблям дорожку. Дали мне для этого отряд лёгких тральщиков, самого поставили комиссаром.
Собрал я краснофлотцев.
— Ну, — говорю, — ребята, забирай невода, пошли в море рыбачить.
И объясняю, что не рыбку будем ловить, а морские мины — действовать надо осмотрительно.
Эти мины висят в воде, всё равно как воздушные шарики на привязи. Под каждой миной — донный якорь. А привязь отмерена такой длины, что снаружи мину и не видать. Даже небольшой корабль проплывёт над головой мины, не задев её. Эти чёрные шары караулят крупную добычу: крейсеры, линкоры, транспорты.
Ещё раз я напомнил ребятам, что работать в море надо осторожно, но бояться нечего: мы на тральщиках поверху плаваем, а мины в глубине сидят.
Вышел мой отряд в море. А дело уже к зиме было — ветер — так и сечёт по лицу, по рукам, даже под бушлаты к тельняшкам забирается. Краснофлотцы только покрякивают да ёжатся.
— Ничего, — говорю, — на работе согреемся, ещё жарко будет!
А волну развело баллов никак на восемь, на девять...
Трудно работать, когда корабль пляшет на волне, да и тебя заставляет чечётку выплясывать. Но дело есть дело. Спустили мои кораблики тралы — эти самые невода — и поплыли рядышком.
Гляжу — сразу и добыча. Подсечённая тралом, всплыла мина — словно большой чёрный мяч из-под воды выпрыгнул.
С тральщика по ней из пулемёта: «Тра-та-та-та!»
Бухнул взрыв, вскипело море — и мины нет.
Ещё мина позади другого тральщика.
Там её какой-то меткий стрелок щёлкнул из винтовки.
Пошла работа! Грохот в море, столбы воды и пены над волнами.
А я со своего катера за краснофлотцами приглядываю. Выравниваю корабли, чтобы шли намеченным курсом.
Вдруг на одном из тральщиков на мачте сигнал:
«Терплю бедствие».
«Что там, — думаю, — такое?» Спешу выяснить.
Приказываю вздёрнуть в ответ остренький красный флажок с белым глазком. Это значит:
«Ясно вижу».
Затем другой флажок:
«Иду на помощь».
Развернулись — и полным ходом на катере к тральщику.
А оттуда кричат в рупор:
— Не приближайтесь! Опасно!
«Ладно, — думаю себе, — кричите, я постарше и поопытнее вас», — и подошёл вплотную к кораблю.
Перепрыгнул к ним на палубу.
А на людях лица нет. Мечутся в испуге — то сюда, то туда.
— Что случилось? — кричу.
А мне в ответ — тоже криком:
— Бродяга пристала! Не отвязаться!
Я так и обмер. «Бродягами» у нас окрестили мины, которые, сорвавшись с якоря, всплывают на поверхность. Это бывает после штормов. Носятся по морю, бродят...
И вот она, эта бродячая смерть, у борта корабля.
Тральщик пляшет на волне, и мина рядом пляшет. Да так близко, что её расстрелять нельзя: вместе с миной и корабль взлетит на воздух.
— Багры! — кричу. — Баграми её оттолкните! — И сам за багор.
С кем-то вдвоём упёрлись баграми в чёрный шар.
— Осторожно, — говорю, — друг, по рогам не стукни её, осторожнее, осторожнее... Теперь толкаем; в сторону её, в сторону, подальше от борта...
— Есть, товарищ комиссар, — твердит, обрадовавшись, краснофлотец с багром. — Кажись, избавились от смертушки...
А мина вдруг застопорилась. Не желает больше слушаться багров. Словно кто привязал её к кораблю!
Что за напасть такая! Гляжу на воду, вглядываюсь вглубь — так и есть: под водой словно струна темнеет между кораблём и миной.