Неужели Царь не мог?

Далее Шигин задает естественный вопрос: неужели сам Император не мог добиться правды об обстоятельствах смерти своего Флигель-Адъютанта? И сам отвечает на него: не смог!

«…вспомним, что отравлен Казарский был в доме генерала, и сразу станет ясно: в том, чтобы замять “дело Казарского”, были заинтересованы самые высокие инстанции, имевшие связи и в столице. При таком положении дел, естественно, весьма несложно было организовать должным образом и подачу материала о смерти Казарского Императору.

К чести Николая I, он предпринял все возможные усилия, чтобы разобраться с таинственной смертью своего Флигель-Адъютанта. Расследование дела он поручил шефу корпуса жандармов генералу Бенкендорфу».

8 октября 1833 года Бенкендорф передал Императору известную уже нам записку. В работе В.В. Шигина приведен несколько более полный текст записки, чем в «Морском сборнике». В частности, в нем говорится, что приятельница капитан-командорши Михайловой Роза Ивановна по другим бумагам проходит как Роза Исааковна, а аптекарь, с женой которого неразъясненная до конца Роза была в коротких отношениях, — еврей по национальности. Прямо первая глава «Скупого рыцаря»!

Как Николай I отреагировал на записку Бенкендорфа, мы уже знаем. Отказавшись от услуг департамента Бенкендорфа, Николай перепоручил расследование Меншикову.

«В чем причина, что жандармы были отстранены от “дела Казарского”, неизвестно. Только ли в том, что Бенкендорф в своей записке дает недвусмысленно понять, что не верит в результат расследования и не очень-то хочет им заниматься? Снова вопросы, ответа на которые пока нет.

Расследование Меншикова тоже никакой ясности в раскрытие истинных причин смерти бывшего командира брига “Меркурий” не внесло».

Из дальнейшего будет ясно, что и не могло внести. В принципе.

«Казарскому. Потомству в пример»

История смерти Казарского служит нам наглядным доказательством того, насколько тяжелой даже для Императора-самодержца была борьба с мафиозными капиталами уже в 30-х годах позапрошлого века.

Даже Николай I, обладавший, казалось бы, почти абсолютной властью, оказался бессильным не только защитить своего собственного адъютанта, но до конца разобраться в его таинственной смерти и примерно наказать виновных. На наведение порядка на Черноморском флоте и в черноморских портах у Императора и его верного адмирала Михаила Петровича Лазарева ушли долгие годы.

Это говорит об уже тогда имевшем место сращивании «мафиозного капитала» определенного толка с коррумпированным чиновничеством. Ведь ничего бы не вышло у «Греко-еврейских» олигархов без русских Иуд. «Крестоносцев!» Что там Рафаловичи и Серебрянные — обыкновенные откровенные враги, которых и Евангелие заповедует любить. Так сказать, до последнего патрона. Так что они даже негодования не вызывают.

А вот с предателями сложнее. Видимо, наименее способная к покаянию порода людишек. Ведь когда Иуда выразил внешние признаки сожаления о своем «проступке» и даже проявил готовность расстаться с неправедно нажитым капиталом в 30 сребреников, все одно пришлось пойти удавиться.

И любить предателей в отличие от прямых врагов как-то затруднительно — разве что на вкус, как Люцифер у Данте в девятом круге. Как затруднительна и война с ними. Дискуссии с предателями и христопродавцами и вовсе не рекомендуются.

Так что единственно возможный и плодотворный метод общения с изобличенными предателями — это приведение их к состоянию, в котором они ни при каких обстоятельствах не смогут вернуться к своей вредоносной деятельности.

И тем крепче с благодарностью должно помнить тех, кто не испугался и не сдался этой мерзкой, неявной и страшной силе, а доблестно противостоял ей до последнего вздоха, как русский национальный герой Флигель-Адъютант Капитан 1-го ранга Александр Иванович Казарский.

В 1834 году личным тщанием Императора на старинном бульваре Севастополя был воздвигнут памятник с вечным напоминанием всем нам:

«Казарскому. Потомству в пример».

На всякой войне жертвы неизбежны. И не такой человек был Николай I, чтобы сдаваться и отступать. Не сумев уберечь своего верного слугу, Император все же спас свой Черноморский флот, по крайней мере его офицерский состав, от участи, что хуже, чем смерть.

Выше уже говорилось, что «еврейско-греческая» борьба за передел сфер влияния в Севастополе докатилась до боевых кораблей. Вот что рассказывает об этом капитан Шигин.

С попустительства Грейга…