Думается, что Командующий эскадрой все же предпринял бы определенные контрмеры, если бы вовремя узнал о тайных художествах своих командиров{317}.

Любопытно, что о своем воинском преступлении — нарушении приказа Командования и содействии врагу в деле обнаружения потерянной японцами 2-й эскадры, С.И. Григорьев 1-й сообщает Следственной Комиссии вполне браво, с чувством выполненного долга: «Тем и кончилось наше вмешательство в телеграфирование японцев»{318}. 

Кончилось — лучше не придумаешь.

Насчет выполненного долга — может, так и было? Во всяком случае ни в каких мнениях Комиссии подвиг Григорьева 1-го натурально не упомянут.

Зачем? Пусть себе мальчики шутят.

А вот адмирал Рожественский, кажется, так и не узнал никогда о смелой инициативе командира «Сенявина». Пеленгаторов тогда не было. А Комиссия, думается мне почему-то, Адмиралу о сем курьезе не сообщила. Но ощущение если не измены, то некоей странности, непроясненности обстоятельств, при которых была открыта врагами его эскадра, у Адмирала присутствовало. В своих показаниях Следственной Комиссии он сказал (ответ на вопрос 28): «Я и в настоящее время не могу утвердительно сказать, когда именно неприятельские разведчики открыли нас…»

Адмирал чувствовал неладное, как и в случае неожиданной для него «плохой» стрельбы эскадры в первую четверть часа боя.

Адмиральскую интуицию Комиссия гордо проигнорировала.

3. Контр-адмирал Небогатов грубо нарушил приказ адмирала Рожественского о необходимости строго соблюдать не более чем 2-кабельтовый интервал между судами в боевой кильватерной колонне, чтобы эскадра могла действовать в бою одновременно орудиями всех броненосцев. Только это оправдывало в какой-то степени присоединение ко 2-й эскадре 3-го броненосного отряда.

Самому Адмиралу хотелось верить, «что 12 кораблей в боевой линии сделают больше, чем 8»{319}. Но заметное отставание небогатовского отряда уже в завязке боя, в дальнейшем его течении все более превращало железный кильватерный строй эскадры в призрак боевой линии, а потому и 12 кораблей, по словам адмирала Рожественского, сделали гораздо меньше, чем могли бы сделать 8.{320} 

«Оттянул и скучился». Действительный строй эскадры

Приведем ряд свидетельских показаний о том, как руководил Небогатов своим отрядом в начале и во время боя, а также о действительном строе нашей эскадры 14 мая 1905 года в 1 час 49 минут дня по Владивостоку.

«Относительно строя, в котором эскадра вступила в бой, не доверяя памяти, привожу подлинное выражение из моего дневника, писанного под свежим впечатлением: “…Эскадра заканчивала перестроение, когда в 1 час 49 минут был сделан первый выстрел с «Суворова». В этот момент я находился на заднем мостике”. Мое впечатление, поныне сохранившееся, таково, что “Ослябя” вступал в кильватер “Орлу” как корабль, случайно вышедший из строя и вновь занимающий свое место, то есть он был влево от линии кильватера 1-го броненосного отряда, но немного».

Из дневника очевидца — капитана 2-го ранга Владимира Семенова — однозначно следует также, что «Ослябя» в момент первого выстрела не закрывал «Орла», а значит, все 12 линейных судов 2-й эскадры имели возможность в этот же момент обрушить весь огонь главной артиллерии и всех орудий левого борта эскадры на флагманский корабль адмирала Того.

О том же говорит флагманский минный офицер лейтенант Евгений Александрович Леонтьев 1-й: «В момент начала боя я был на левом крыле заднего мостика и видел, что… «Ослябя», вступая в кильватер 1-му отряду, показывал нам свой левый борт с носу так, что, смотря с траверза эскадры, он казался бы в строе кильватера. Как видно из донесений японцев, не рассчитывая на этот маневр (построение 2-й эскадры в одну кильватерную колонну. — Б.Г.), адмирал Того шел на левую сторону, чтобы атаковать сначала слабейшую левую колонну».

Свидетельство о строе эскадры продолжает кавторанг Семенов: «За ним (броненосцем “Ослябя”. — Б.Г.), изогнув строй кильватера в дугу (но не крутую), следовал 2-й броненосный отряд; 3-й броненосный отряд был оттянувшись и, как мне показалось, скучившись».

К вопросу о строе эскадры Семенов возвращается в своих ответах «на дополнительные вопросы членов Комиссии»:

«О строе эскадры при начале боя (первый выстрел) я уже говорил и могу добавить лишь, что, по сохранившемуся у меня впечатлению, ни одно из судов главных сил не могло препятствовать огню другого. Если даже концевые не стреляли (разобрать было трудно), то единственно из-за дальности дистанции, так как 3-й броненосный отряд оттянулся.

Случайно образовавшийся изгиб кильватерной колонны в дугу только увеличивал угол обстрела концевых».

То есть строй нашей эскадры в начале боя — первый выстрел «Суворова» — представлял собой часть окружности, в фокусе которой и находилась точка поворота 1-го и 2-го боевых отрядов Соединенного флота.

Обычно за выбор такого строя — действительно оптимального при стрельбе в точку фокуса! — отечественные тоголюбцы хвалят своего кумира. Но кумир, проиграв первый удар без особых потерь, — спасибо Петербургу! — в дальнейшем мог использовать свое абсолютное превосходство в огне и скорости. У нашего Адмирала был единственный шанс. Но его он использовал с блеском.