Шрифт:
Сердце капитана 2-го ранга Семенова упало: он понял, что артурской эскадре конец:
«— Высокая? Это где же? — спрашивали меня в кают-компании.
— Это на северо-западном углу нашего сухопутного фронта… — отвечал я, не вдаваясь в подробности.
— Высокая? Это — что же? — спросил адмирал каким-то странным тоном, пытливо заглядывая мне в глаза.
— Это, может быть, конец крепости, и во всяком случае — конец эскадре. С нее — все рейды и порт как на ладони…»
Русско-германские симпатии не вчера родились
«4 декабря в 9 часов 30 минут утра, погрузившись углем “по уши”, покинули гостеприимную “майорскую” бухту с тем, чтобы, никуда не заходя, добраться до Мадагаскара».
Майорское гостеприимство не было случайным. Русско-германские симпатии не вчера родились. Создатель германского флота Открытого моря гросс-адмирал Альфред фон Тирпиц с определенной ностальгией вспоминает в своих мемуарах о славных временах, когда «германский и русский флот чувствовали себя почти братьями по оружию»{175}. А длились эти времена почти до конца XIX века, пока не началось гибельное для России сближение с масонско-республиканской Францией. Но взаимные симпатии еще оставались. Приведем маленький, но характерный факт.
Адмирал Генрих Фаддеевич Цывинский рассказывает в своих воспоминаниях, как ему довелось быть с учебным судном Тихоокеанской эскадры — клипером «Крейсер» — в Шанхае, когда там открыли памятник германской канонерке «litis», одной из участниц штурма фортов Таку, незадолго до этого погибшей в тайфуне.
Церемонию открытия возглавил младший брат императора Вильгельма II принц Генрих Прусский, командующий в то время Восточно-Азиатскими крейсерскими силами Германской империи. Был парад, в котором кроме немецких приняли участие моряки всех эскадр, корабли которых находились в это время в Шанхае: американцы, японцы, итальянцы, англичане и русские.
«Принц принимал парад, отдавая честь по-военному, а нашему взводу крикнул по-русски:
— Спасибо, ребята» {176} . [186]
Слова принца Генриха не были настроением минуты. Дочь Петра Аркадьевича Столыпина Мария Петровна Бок, жена знакомого нам героя Порт-Артура лейтенанта Бориса Ивановича Бока, в 1908–1910 годах морского агента в Германии и Голландии, на всю жизнь запомнила разговор, свидетельницей которого ей довелось стать во время визита отряда русских кораблей в Киль весной 1909 года. Принц Генрих был уже к этому времени гросс-адмиралом и командовал действующими силами боевого флота.
186
Сын адмирала мичман Евгений Генрихович Цывинский пал в Цусимском бою на броненосце «Бородино».
Начало визита было тревожным, поскольку враги двух империй уже тогда пытались спровоцировать между нами войну, воспользовавшись так называемым Боснийским кризисом. В тот раз война была предотвращена во многом благодаря усилиям Столыпина, считавшего безумием для России вести какую-либо войну, «пока не уничтожены злейшие — внутренние — враги величия России…
Пока же они существуют, они никогда не упустят ни одного удобного случая для уничтожения величия нашей Родины. А чем же еще могут быть созданы более благоприятные усилия для смуты, чем войной?»
«Итак, после прихода наших кораблей атмосфера сразу разрядилась, и на следующий день натянутые отношения сменились самыми теплыми и дружественными. Наступили оживленные, веселые дни, заполненные приглашениями и приемами и у принца Генриха, и на “Славе”, и на “Цесаревиче”, и на “Богатыре”.
На военном корабле каждое торжество носит совсем особенный отпечаток. Подвозящие вас к кораблю катера с молодцеватыми матросами, нарядные, веселые офицеры, помещения, так мало похожие на то, к чему мы привыкли на суше, подтянутость, блестящая чистота и элегантность всего окружающего — все это вместе взятое создает приподнятое настроение, при котором люди быстро знакомятся и как-то искренне относятся друг к другу.
Помню, как во время посещения принцем Генрихом и принцессой нашего броненосца “Цесаревич” принц долго и оживленно за бокалом шампанского в адмиральском помещении говорил с адмиралом Литвиновым, который слушал его с очень довольным выражением, и до нас донеслись слова:
— Каковы бы ни были отношения между Россией и Германией, я всегда оста-нусь верным другом вашего Царя, и он всегда найдет во мне поддержку. Я вас прошу по приходе в Россию доложить эти мои слова Государю Императору»{177}.
Мария Петровна также свидетельствует, что почти до конца первого десятилетия XX века в Берлине сохранялся старый обычай, когда сменившийся у Бранденбургских ворот караул, проходя перед нашим посольством, играл русский гимн. Причем это не было указанием сверху.
И такие примеры можно легко умножить.
Гаральд Карлович Граф, участник Цусимы, старший офицер знаменитого «Новика» в Первую мировую войну, в 1930-х годах являлся начальником Канцелярии Великого Князя Кирилла Владимировича. Как таковому ему неоднократно доводилось общаться с бывшим кайзером. В своих воспоминаниях Г.К. Граф свидетельствует, что до конца жизни Вильгельм II очень сожалел, что в Мировую войну Германия и Россия были не на одной стороне{178}.