Перед началом второго боя Командующий передал семафором по линии, чтобы эскадра вела огонь по головному кораблю противника, а с заходом солнца следила бы за «Цесаревичем».

Второй бой начался в 16 часов 45 минут с расстояния 45 кабельтовов. Японские главные силы находились на правом траверзе русской эскадры: головным шел «Микаса», затем «Асахи», «Фудзи», «Сикисима», «Кассуга», «Ниссин» и «Якумо». Изменений в нашем строю не произошло. Первой открыла огонь немного отставшая от эскадры «Полтава». Остальные корабли вступали в бой последовательно, стреляя по флагманскому броненосцу противника.

«Микаса», получивший в начале боя несколько прямых попаданий, отвернул, но, оправившись от удара, вновь лег на старый курс. Броненосцы и броненосные крейсеры неприятеля вели огонь главным образом по флагманским броненосцам — «Цесаревичу» и «Пересвету», стараясь вывести их из строя и нарушить управление эскадрой. Наши броненосцы, по распоряжению адмирала Витгефта, переданному по линии семафором, должны были сосредоточить огонь по «Микаса». Максимальная интенсивность огня и большинство попаданий выпали на получасовой промежуток начиная с 17:05. Повреждения наших броненосцев были пока незначительны, и ни один из них не утратил боеспособность. Только броненосец «Пересвет» потерял две стеньги {94} . [84]

Как выяснилось впоследствии, повреждения японцев были существенно тяжелее. У «Микаса» пострадало орудие кормовой башни калибра 305 мм [85] , 25 человек убиты (в том числе 11 офицеров), тяжелоранены командир корабля капитан 1-го ранга Итити и шесть офицеров штаба адмирала Того (в том числе член императорской семьи капитан 3-го ранга Хироясу). Но сам адмирал, стоявший на открытом мостике, был невредим, не считая нескольких царапин от мелких осколков.

На флагманском корабле 3-й эскадры «Ниссин» среди пяти убитых офицеров штаба был флагманский механик этой эскадры инженер Саито. Другие корабли (за исключением «Фудзи») имели различные повреждения, причем на «Асахи» и «Сикисима» вышли из строя башни главной артиллерии {95} .

В 17 часов 30 минут адмирал Того признал, что прорыв русской эскадры удался и воспрепятствовать ее прорыву он не в силах.

Командующий Соединенным флотом приказал поднять на фалах «Микаса» сигнал об отходе. Мы помним, что привести этот приказ в исполнение помешали Того английские советники [86] . Они сочли, что японские броненосцы за их деньги могут еще чуток пострелять. Пока на палубе японского флагмана решался вопрос: поднимать — не поднимать, в 17 часов 37 минут произошло событие, которое полностью изменило ход сражения. 

Эскадра теряет руководство

Контр-адмирал Витгефт безучастно наблюдал за боем с нижнего мостика «Цесаревича». На предложение начальника штаба и командира корабля перейти в боевую рубку или хотя бы на верхний мостик, куда падало меньше осколков, адмирал не обращал внимания, ответив, что «ему все равно, где умирать».

Так говорить и так вести себя может лишь человек, считающий, что заслужил смерть. Что он должен умереть. Другими словами — сам себя приговоривший к смерти, к смертной казни. И такое поведение Командующего эскадрой является даже не проявлением фатализма или выражением обреченности. Поскольку именно фатум (рок, судьба) был в этот день благосклонен к Витгефту и его эскадре. Но адмирал отверг эту благосклонность.

Навсегда, видимо, останется тайной: что заставляло его до конца следовать линии поведения, приведшей, в конечном счете, к гибели его самого и поражению в почти выигранном бою вверенной ему эскадры? Неужели желание обеспечить жену адмиральской пенсией [87] ?

Кстати, о жене: Витгефт приказал принести из каюты ее фотографию и продолжал в бездействии ожидать решения своей участи. Он не только не назначил своего заместителя, но, что еще хуже, держал при себе начальника штаба с офицерами и командиром корабля, как будто хотел взять их с собой в мир иной. Это ожидание конца окончилось в 17 часов 37 минут, когда снаряд калибра 305 мм ударил в основание фок-мачты и все 19 офицеров и сигнальщиков, находившихся на мостике, были убиты или ранены.

Витгефт был разорван (тело его не нашли), погибли флагманский штурман лейтенант Азарьев, флаг-офицер мичман Эллис и несколько матросов. Большая часть офицеров и начальник штаба контр-адмирал Матусевич были тяжелоранены. Эскадру повел командир «Цесаревича» капитан 1-го ранга Н.М. Иванов 1-й, умышленно не подавая сигнала о гибели Командующего, чтобы в разгаре сражения не вызвать растерянности среди офицеров эскадры.

В 17 часов 45 минут осколки второго тяжелого снаряда вывели из строя находившихся в рубке офицеров и матросов. Взрывом был поврежден рулевой привод и все приборы для управления броненосцем и артиллерийским огнем. Корабль, потерявший управление, начал описывать циркуляцию. Сигнал о том, что он вышел из строя, подать было некому.

Командиры «Ретвизана» и «Победы», следовавших за «Цесаревичем», не зная о случившемся на флагманском броненосце, решили, что адмирал, маневрируя, ложится на новый курс, и пошли вслед за ним. Но после того как «Цесаревич» начал описывать циркуляцию, стало ясно, что он неуправляем. Строй эскадры был нарушен. Японцы усилили огонь. 

Подвиг «Ретвизана»

Чтобы помочь эскадре восстановить боевой порядок, командир «Ретвизана» капитан 1-го ранга Щенснович повернул на неприятеля с намерением таранить один из его кораблей. Японцы сосредоточили по броненосцу сильный огонь. «Ретвизан», стреляя, шел полным ходом, на мгновенье он закрывался всплесками воды и дымом от разрывавшихся снарядов, и тогда казалось, что броненосец тонет.