— Нет, Вадик, ты виноват и сам это знаешь! — Тон у Лидки был холодный, замерзнуть можно.

— Но хоть последний разговор я заслужил? Я не хочу, чтобы ты считала меня подлецом. Мне надо объясниться — имею я право?!

Лидка сделала шаг к машине, остановилась и беспомощно посмотрела на чучело в оранжевом парике.

— Я бы его послала, — высказало свое мнение чучело.

— Лид… — Вадим сделал умоляющее лицо. — Лидочка, ведь мы полгода… Лид, я люблю тебя!

— Любишь, пока Гусейн с Парамоновым дозволяют, — зло сказала Лидка и, повернувшись, зашагала к особняку.

Вадим разозлился. Вот за это он и презирал баб: траханая-перетраханая, а туда же, корчит из себя… Он подал машину назад, отрезав Лидку с чучелом от входа в особняк. Что ж, он предлагал по-хорошему…

Верное Лидке чучело пошло по краю тротуара, чтобы оказаться между нею и машиной. Ничего, это даже к лучшему. Вадим дождался, пока чучело подойдет, и резко распахнул дверцу. От удара что-то задребезжало, и Вадим подумал, что надо бы проверить стеклоподъемник. Чучело упало навзничь, длинный плащ распахнулся, и коленки-коленочки некстати бросились ему в глаза. Лидка, вместо того чтобы бежать, кинулась к подружке. Вадим выскочил из машины и легко сграбастал ее в охапку. Затолкать Лидку на заднее сиденье, и никуда она не денется — машина двухдверная.

— Сволочь! — барахтаясь у него в руках, кричала Лидка. — Сукин сын, она же затылком ударилась!

Глядя на Вадима остановившимися глазами, чучело шарило рукой по тротуару. Нащупало свою отлетевшую в сторону сумочку и выволокло оттуда что-то похожее на пистолет. Вадим узнал эту штуку — газовая, продается без разрешения. Если бы не мешала Лидка, он бы выбил у чучела оружие. А так махнул ногой, не дотянулся и еще яростнее стал вталкивать Лидку в машину. Сейчас чучело пальнет. Сейчас. Он задержал дыхание.

И чучело пальнуло. В оружии было четыре заряда, и все четыре эта девка грохнула почти одновременно. Вадим успел прикрыться Лидкой, и ей досталось в лицо. Газ был слезоточивый. Лидка сразу же закашлялась до рвоты и обмякла. Вадим легко забросил ее на заднее сиденье. Вскочил за руль и с места дернул так, что колеса завизжали по асфальту. Если бы не нужно было задерживать дыхание, он сказал бы чучелу спасибо.

Глаза резало невыносимо. Слезы, сопли, подступающая рвота… Он вел машину почти вслепую. Опустил стекло, высунулся, задышал. Сзади рвало глотнувшую газа Лидку. Она с чучелом, похоже, ходила обедать. Вот и выдала всю разблюдовку Вадиму на сиденье.

Проскочив мимо особняка специалистов по детскому питанию, Вадим свернул во дворы и запетлял. Время не ремонтировавшихся годами пустых домов прошло, но все же он отыскал какие-то руины, обнесенные забором. Центр Москвы, триста метров до Садового кольца, несколько километров до Кремля — и ни души. Забор уже облепили гаражи-ракушки. Вадим протиснул машину между ними и въехал в повисшие на одной петле раскрытые ворота.

Лидка приходила в себя. Она сидела согнувшись, жалкая, дрожащая, и утиралась бумажными салфетками, комкая их и бросая в лужу рвоты.

— Дай какую-нибудь тряпку, — попросила она, поймав взгляд Вадима.

— Сейчас, — сказал он. — Будет тебе тряпка.

Вышел из машины и раскрыл багажник.

Бежать Лидка не пыталась. Да и куда ей бежать? Если в ворота, то Вадим перехватил бы ее, а карабкаться по руинам — там черт ногу сломит. Он достал из багажника тонкий синтетический тент и накрыл машину.

— Ты что? — глухо спросила из машины Лидка. — Тряпку же обещал.

— Будет тебе тряпка, — повторил Вадим, ныряя под тент и протискиваясь в дверцу. — Будет тебе белка, будет и свисток.

Он откинул спинку сиденья и потянул с Лидки плащ.

Вот так. Не хотела по-хорошему, будет по-нашему. Без церемоний.

В машине было душно и все еще пованивало слезоточивым газом. Вадим вытер сиденье Лидкиным плащом и швырнул его под ноги. А потом взял ее, обмякшую, остро пахнущую рвотой.

Лидка не сопротивлялась. Лежала, как кукла. Вадим держал ее за руки, помня, что и в лучшие времена ему случалось огребать по физиономии. Руки у Лидки были ледяные. И ноги ледяные. И между ног лед. В какой-то момент он испугался, что Лидка умрет под ним. Газ, стресс, мало ли что… Она была как неживая. Но потом в ледяных Лидкиных глубинах слабенько отозвался горячий пульс.

Вадим был законченный подонок. После сегодняшнего у Лидии не осталось на этот счет никаких иллюзий. Как он ударил Люську, так сможет ударить и ее. Стальной автомобильной дверцей с размаху. Хотя то, что сейчас он вытворял с ней, было в сто раз мерзостней и унизительней. И при этом Лидия со стыдом чувствовала, что ее тело отзывается на старания Вадима.

Раньше ей не приходило в голову, что тело живет какой-то своей, зоологической жизнью, почти не связанной с душой. И что тело может вести себя так, что душе будет противно. Впрочем, раньше у нее не было нежеланных мужчин, кроме Парамонова, привычного, как прокладка в трусиках. Тело и душа хотели одного и того же. Надо, чтобы тебя изнасиловали — тогда поймешь, какую гибельную подлянку заложила в нас природа. Она корчилась от омерзения, а тело нагло заявляло: хочу! Она готова была умереть со стыда, а тело самым блядским образом подмахивало и содрогалось от наслаждения. Она презирала себя и ненавидела Вадима. Вспомнился дурацкий афоризм: если вас насилуют, постарайтесь расслабиться и получить удовольствие.