Егорка вернулся сияющий и добил друга вопросом:

– А у тебя сколько? Ни одной?! Я по-бе-ди-и-ил!!!!

Царевны в длинных парчовых платьях, с кокошниками и косами на прелестных головках дружно обступили прыткого спасителя.

– Это он ради меня, ради меня вас целовал! От имени и по поручению! – подпрыгивая и поочерёдно заглядывая каждой в глаза, чуть не плача, доказывал домовой. – За меня замуж выходите!

– Ишь чё выдумал, сморчок рыжий! – возмутилась одна, уперев руки в боки.

– На чужой каравай пасть свою не разевай! – поддержала вторая, грозно засучивая рукава.

– Кто меня поцелуем спас, тот и замуж возьмёт, а подмазываться стыдно! – конкретно высказалась третья, проводя руками по бёдрам.

– Сам, значит, побрезговал рептилию трогать, а мальчонку крохотного заставить морда не треснула?! – подключилась четвёртая, укоризненно потрясая пальчиком.

– Не для тебя, козла, моя репка отросла! – резюмировала пятая, повернувшись к домовому той самой «репкой», и все остальные поддержали её дружными аплодисментами.

– Да я… да я… да я… – Гаврюша едва не задыхался от обиды. – Ничего я не побрезговал! Вот, смотрите!

И в доказательство за две минуты перечмокал всех оставшихся жаб. Даже тех, что в туалете.

– Видали?! Видали?!!

– Да уж поздно прыть любовную демонстрировать, – решительно обрезала шестая царевна, поглаживая Егорку по голове. – Опосля драки кулаками не машут.

Гаврюша задумался, выдохнул, оправил рубаху и сказал прямо:

– Ну и дур-ры вы все! На кой вам дитё малое для брака? Сказки ему на ночь читать?

– А зато слушаться будет! – легко отразила удар седьмая красавица. – Мы его тарелки сызмальства мыть выучим! Носки не разбрасывать! Мусор выносить! И волосы из носу выщипывать!

– Получше тебя вырастет! – подытожили все царевны хором.

– А делить его как? – не сдавался упрямый Гаврюша. – Вас во-он сколько, а он – один!

Тут девицы приплыли, опомнились и впервые сцепились между собой.

– Сначала он меня поцеловал! – заявила первая.

– Нет, меня! – топнула ножкой вторая.

– Врёте, врёте вы всё! Я у него первая была! – взвизгнула третья, и понеслось…

Царевны разбуянились, посшибали кокошники набекрень, похватали друг дружку за косы – вот и кончилась хвалёная женская солидарность…

Егорка еле вырвался из этой куча-малы. Да и не такой уж «малы», если вдуматься. Царевны попались рослые, высокие, кровь с молоком, пустые пластиковые аквариумы и обломки мебели так и летели во все стороны. Драка шла от всей широты богатой русской души и со сказочным размахом!

Пока они мутузились, кот-баюн пытался одолеть свою упёртую жабу. И с этой стороны подлезет, и с той, а она шипит, не даётся. Он и спинку выгнет, и на бочок завалится, а она – лапой по его усатой морде. Обидно стало Марксу: столько жаб вокруг, а ему каратистка бешеная досталась!

Но изловчился кот, сделал обманное движение, подпрыгнул и лизнул пупырчатую в нос. И что вы думаете? Случилось чудо! Только вот не царевной обернулась та жаба, а царевичем!

Здоровенным таким, кучерявым парнем в красной рубахе с бисерной вышивкой, синих шароварах и роскошных сапогах, с хохломской росписью.

– Видать, по ошибке сюда попал. Непойядок, – пробормотал кот и уселся вылизывать хвост. Про Гаврюшино наставление о том, что надо сказать, если жаба расколдуется, он вспомнил не сразу…

– Уважаемый цайевич! Я ни пйи чём, это всё он. – Кот кивнул в сторону Гаврюши. – Он меня послал, это ему на вас жениться не тейпится. Повтойяю! Официально вас поцеловал домовой Гавйила, а я умываю лапы!

– Час от часу не легче! Кого же мне под венец вести-то?! – выдохнул добрый молодец, покосился на домового, на кота и отвернулся. – А-а… идите вы со своим Гаврилой знаете куда?! Я вон лучше к девкам подамся.

Волосы царевич имел кудрявые, плечи широкие, глаза голубые, баритон зычный, дамскому слуху весьма приятственный. Видя, как душевно дерутся красны девицы, как за косы друг дружку дерут, пальцы в рот положил и свистнул! А потом, когда все на него резко зыркнули, взял и запел, будто Николай Басков:

– Гей, красавицы, берёзки белые! Щёчки-персики, губки спелые. Не царапайтесь, усмиритеся, в мою сторону оборотитеся! Гляньте, солнышки, на царевича, одинокого Льва-королевича…

Царевны утихли, пораскрывали ротики и обступили его, как ёлку.