– А вы, наверное, Дана? Ваш брат рассказывал вчера про вас, – наконец собрался я с мыслями.

– Представляю, что он рассказал, – фыркнула она, смешно сморщив нос.

– Да что вы. Только хорошее…

– Как и мой брат, врете вы не очень, – рассмеялась она, и, внезапно взяв меня под руку, повела вниз по улице, – пойдемте я покажу вам наш город таким, каким вы его еще не видели.

Действительно, за это день я увидел город другими глазами. Отчасти виной этому были мои новоприобретенные необычные способности, но и Дана смогла раскрыть передо мной душу этого города. Мы не просто ходили по площадям и рассматривали старые и мертвые памятники, фонтаны и строения. Мы непрерывно общались с людьми. Со старыми лавочниками, привязанными не только лесками к небу, но и странным подобием серого хвостика к кассе своего магазина, с какими-то артистами, которые узнавали мою спутнику на улице и подходили поприветствовать, с просто прохожими. Мы лихо прогарцевали по какому-то светскому приему, где я был представлен главе города (толстый господин с толстенными канатами вместо лесок, также уходящими ввысь), и еще куче каких-то знатных персон. Затем мы заскочили в какой-то бар, еще более сомнительного вида, чем заведение стражников. Там я увидел еще один вид связей – подергивающегося и разрываемого толчками кучи нитей наркомана. Его дергали лески сверху, гнилого вида нити в сторону бара, а торчащие из тела в хаотичном виде какие-то коричневые отростки вообще не ясно что хотели от него. В результате – подёргивающаяся походка, судорожные взмахи руками, бегающий и резкий взгляд.

Этот день пролетел сумбурно, но запомнился надолго. Я расстался с Даной там же, где ее встретил, – у здания стражи. Она хотела зайти к Ам-Харису зачем-то, а я обессиленный поплелся домой.

Как я разделся и заснул я уже не помнил.

Снилась мне темная, но молодая и прекрасная ведьма, которая катила по городу в черном кабриолете. Все лески сходились в ее руках, и она дергала за эти нити, наслаждаясь данной ей властью, и оглушительно хохотала. Потом ее взгляд уперся в меня, и я проснулся, вздрогнув от непонятного мне чувства.

С утра я решил было опять зайти к командиру стражи, чтобы развеять его опасения на предмет мнимой опасности, грозящей мне. Судя по вчерашней прогулке, я вполне вписался в этот город. Вдруг, по дороге, я ощутил, что город сегодня изменился. Если люди с естественными привязанностями реагировали на мое появление вполне обычно, то марионетки смотрели косо, старались перейти на другую сторону улицы, а некоторые даже заговорщицки шептались, неодобрительно поглядывая в мою сторону. Создавалось ощущение, что весь город знает обо мне нечто такое, чего я сам пока о себе еще не узнал. Чтобы понять, что же происходит, я решил сделать крюк, и пройти через наиболее многолюдную площадь, с кучей дорогих бутиков, чтобы посмотреть на реакцию не одиноких прохожих, а большой группы людей.

На площади я ощутил враждебность уже на более высоком уровне. Она не проявлялась физически – никто не толкал меня и даже не делал агрессивных жестов – наоборот, марионетки избегали меня словно больного проказой. За одну ночь я вдруг стал персоной нон грата в этом странном городе. Даже обычные люди, не обремененные лесками, видя такое поведение толпы невольно начинали его копировать.

Но, как я понял позже, когда наткнулся на объявление об «общественном суде над аморальными особами», такая ненависть коснулась не меня одного. Если чужака марионетки старались избегать, то над своей, местной, собирались отыграться на полную катушку.

Под объявлением о суде была размещена фотография Даны, лихо опрокидывающей стопку в баре, и обнимающей меня второй рукой.

Этот город казался мне вовсе не таким пуританским, чтобы за подобную прогулку одинокой женщины с незнакомым мужчиной следовала бы подобная резкая реакцию. Дело было в чем-то другом. И тут я вспомнил еще раз предостережение Ам-Хариса. Не имея инструментов ударить по мне, город нанес удар по Дане. Просто потому, что страж был недоступен, а после него Дана – наиболее близкий здесь для меня человек. Она просто подвернулась под руку. Я буду следующим, а сейчас пока эти таинственные враждебные силы устроили тренировку.

Я побежал к зданию стражи…

– Что я могу сделать? – с одной стороны яростно, но с другой стороны как-то обреченно развел руками командир стражи, – Закон не нарушен. Общество имеет право выносить порицание тем, кто вызывает раздражение горожан. Максимум, что они могут сделать – это вынести публичный выговор, или изгнать из города. Второе – вряд ли.

Поверь – я очень хочу ей помочь, но я не знаю, как. Разогнать городское собрание? Потому что оно не одобряет поведение моей родственницы? Какой я после этого страж?

– И ты будешь просто смотреть?

Черная лента из груди страда пульсировала как никогда. Черный меч не допустит, сожрет всю его ярость и горечь во имя чести стражи.

– Дай мне твой меч. Я верну. Дай мне его на время – до вечера. Это же лишь символ. Поверь, я никого убивать не собираюсь, – я не верил в успех своей просьбы, но это единственное, что я мог сделать.

Ам-Харис поменялся в лице:

– После вчерашней беседы с тобой, – неожиданно спокойным и ровным голосом начал он, – я пошел рыться в старых записях предков. Не знаю, что меня дернуло. Возможно, я частично забыл слова клятвы, которую дает человек, когда принимает меч. Оказалось, что мы действительно произносим не все слова, и лет двести назад клятва была немного длиннее… – страж медленно вытянул свой черный меч из ножен, – и помимо обязательства хранить меч, там было еще уточнение для кого именно. «Когда придет тот, кто увидит нити норн, связывающих наши судьбы.» Я не знаю откуда это взялось, но про нити рассказал мне вчера именно ты. Черт возьми – я не решился бы просто так отдать тебе этот меч… но ты попросил сам. Значит все сходится. Бери, – и Ам-Харис протянул мне меч, рукоятью вперед.

– Я обещал вернуть, и я верну, – схватив меч, я побежал на улицу.

Я шел по узким улочкам, сжимая в руке застывшее черное пламя, языки которого достигали сердца каждого стражника города. Я знал, что стоит лишь позвать их – они не смогут воспротивится, но мне казалось, что я и меч справимся и так. Меч истины и … кто? Почему он должен служить мне? Чем я доказал это право? Я чувствовал, что доверие этой странной силы, что таилась в мече надо еще заслужить.

В это время слова родились сами, и я стал произносить клятву, которую до этого никогда не звучала на улице Эль-Рабида.