Стихотворения и поэмы
вернуться

Исаакян Аветик Саакович
Шрифт:

5. «Над озером чистым скалой вознесен…»

Над озером чистым скалой вознесен, Есть остров, где дышат забвенье, покой, Где вдаль колокольный разносится звон Над сумрачной нашей и грешной землей. Есть в скалах пещера на острове том, Святилище, чтимое в давних веках, Туда я уйду, чтобы ночью и днем Лить слезы о сердце, погрязшем в грехах, О камни там биться, страдать в забытьи, Лить слезы о том, что творил я, греша. Ведь нужен огонь мне небесной любви, Чтоб в пламени вновь возродилась душа. 1907 Тифлис

170. «У кого так ноет ретивое…»

Перевод Б. Пастернака

У кого так ноет ретивое, Что в ответ щемит и у меня? Это волк голодный за горою Горько воет, кровь мне леденя. Злая тень на снеговом сугробе, Я, как ты, устал и одинок. Волчье сердце, я твое подобье В этом мире смерти и тревог. Мы родные братья и подобье В этом мире горя и обид. Так проклятье ж всей земной утробе. Вместе, братец, заскулим навзрыд. 1907 Ереван

171. «О горный орел, о черный орел!..»**

Перевод А. Сендыка

О горный орел, о черный орел! Ты вольно, ты гордо паришь в вышине, А я здесь в цепях, здесь царит произвол Законов, насильно навязанных мне. Свободное слово, и песнь, и любовь Поруганы теми, кто жаден и зол. Души моей крылья — мечты мои — вновь Уже не поднимутся, горный орел. Так рви, так терзай меня, черный орел, Горячее сердце достань из груди И с ним на Масис — на звездный престол — Подальше от жалких низин улети. У самой вершины ты сердце зарой, — Оно не сдавалось, живя среди зол, Позволь ему слиться с великой горой, О горный орел, о черный орел! 1907

172. «У вод необъятных далекого моря…»

Перевод М. Столярова

У вод необъятных далекого моря С глубокою раной в груди я лежал. Молчали уступы прибрежных нагорий, Клюв ястреб точил среди сумрачных скал. И видел я: в море ладья золотая Под ветром, чуть веющим, тихо плывет, Крылами раскинутыми обнимая Лазурь безмятежную дремлющих вод. И весело песни в ладье той звучали, В них имя мое поминалось порой; Но чьи-то глаза опускались в печали, И кто-то там плакал вдали надо мной. Июль 1908 Казарапат

173. Ты не поймешь

Перевод В. Звягинцевой

Что мне весны зеленая парча? Померк от горя блеск моих очей. Бреду один, всю скорбь земли влача, Не спрашивай о горести моей. Я угнетенного народа сын! Идет стезей кровавой мой народ За веком век во тьме глухих годин, Насилья цепи ржавые грызет. И я в плену старинных этих пут, Поверженный, припал к земле, стеня. Прохожие, поправ меня, идут… Нет, нет, не плачь, не утешай меня! Святое слово матери грязнят. Всё: родину и сердце — жизнь мою Они терзают, повергая в ад. Ты не поймешь, что в сердце я таю! О горстка пепла — сирый мой народ, Я кровью сердца о тебе пишу, Мне боль твоя, как пламя, душу жжет. Я в сердце раны родины ношу. Летать хотел бы с птицей наравне, Любить, мечтать… но цепи нелегки; Гнетет ярмо народа плечи мне. Нет, не понять тебе моей тоски. Великим гневом болен навсегда, Я сам себя сгублю тем ядом… Что ж, Пусть я умру, исчезну без следа,— Моей смертельной скорби не поймешь. 1908 Тифлис

174. «Приснилось мне как-то, что мать моя бедная…»**

Перевод А. Сендыка

Приснилось мне как-то, что мать моя бедная На улице шумной, у пышного здания, Стоит истомленная, жалкая, бледная, Прося у прохожих людей подаяния. Приснилось мне как-то, что мать моя старая — Убогая нищенка, рванью прикрытая. Толкает старуху толпа тротуарная И мимо валит равнодушная, сытая.