Но вот началось следопытство. И Димка вдруг увидел: а Горел-то, оказывается, человек! Он, конечно, слабенький, драться не умеет и, наверное, никогда не научится. Но парень всё-таки надёжный! Глаз как у индейца — натренировался на своих детективчиках, ни одну важную новость мимо ушей не пропустит. Правда, любит иной раз накручивать фантазию. Но тут уж ничего не поделаешь: писатель! Тут должен включаться трезвый и чёткий ум командира отряда. Так размышлял на досуге Димка Соколов и как-то внутренне подтягивался, взрослел в собственных глазах. Командир отряда следопытов — звучит очень неплохо!

Через полсекунды после того, как снежок ударился о стекло, Димка встал подчёркнуто неторопливо, пошёл к двери.

В коридоре Димка сделал три стремительных и бесшумных прыжка, потом бросился вниз по морозной лестнице, опасно пролетая через три ступеньки… Сгоряча он выскочил даже без шапки и теперь пожалел: холод к ночи припекал крепенько.

Во дворе было темно, пустынно. Где же тут Горел мог спрятаться, на этом совершенно плоском куске пространства?.. Щуплая бесшумная тень отделилась от дерева. Ай да молодец, Коля! И не в том дело, что прятаться, может, и не надо. Важен принцип! Какой же ты следопыт, если будешь отсвечивать посреди двора, как снежная баба?

Далее, к сожалению, благодушные эти рассуждения Димки Соколова были прерваны довольно жестоко и на самом интересном месте.

Впрочем, даже в тяжёлую минуту Горелов оказался на высоте!

Как сообщают худую весть командиру? Сперва насупленно смотрят тебе в глаза, потом вздыхают, потом говорят примерно так:

«Глухо дело, Димыч. Невезуха на хвост упала…»

И так далее и тому подобное в том же духе — пока не надоест. Горелов сказал:

— Пятый «А» полную таратайку привёз.

Несколько секунд они молчали. Таратайка, знаменитая тележка пятого «А», могла увезти никак не меньше знаменитых дровней шестого «В».

Если б Димка был другим человеком, он бы, наверное, воскликнул: «Полную таратайку?! Не может быть!» Но Димка только спросил подчёркнуто спокойно:

— Откуда, не интересовался?

— Из Заречья притаранили!

— Не может быть!

Горелов пожал плечами. Словно хотел сказать: «Или мне не доверяют, или… Я отказываюсь вас понимать, командир!»

Димка закусил губу. Чтобы не дрожать на морозе и чтобы сосредоточиться. Плохая история, плохая новость. Даже зло на Горелова берёт. Где это гонцов за плохие новости казнили? Где-то казнили… И между прочим, глупо делали! Человек вовремя информировал, его бы наоборот…

Однако плохая история! Выходит, подглядели пятиклашки. Или сами сообразили?.. Теперь уж всё равно — кончилось Заречье! Что там — домов восемьдесят от силы. И каждый обшарен… Плохо! Коровина обязательно выскажется… Ох уж эти пятиклассники!.. Да ещё у них фора семьдесят килограммов — они у нас, видите ли, младшие. А подглядывать, значит, не младшие?..

— Ну что, есть идеи? — спросил Димка сухо.

— Пока нету…

Здесь мог бы он малость сорвать зло на своём помощнике. Однако твёрдо взял себя в руки:

— Ладно. Будем думать. Наших оповести…

«Нашими» называлась отборная восьмёрка ребят — следопытское ядро, которое само собой сплотилось вокруг Соколова, когда он рассказал на сборе о своей лагерной находке.

Кончалась третья смена. Для этих почти что северных мест время не очень-то золотое — дожди гуляют по здешнему августу, как по собственному дому.

Но дождь — одно, а поход — совсем другое! Никому и в голову не приходило из-за какой-то метеорологии от него отказываться. Поход — ведь это ж лучшие дни за всю смену… Да вы что, ребята!

Отправились. Первый и второй отряды. Но кто отсеялся, кто чего… Получилось человек пятьдесят с хвостиком. Нагрузились будь здоров: трёхдневка шуток не любит!

Под конец первого дня, когда ещё у них оставался должок перед маршрутом километра три, занудил так называемый «грибной» дождичек. Начальник лагеря — он же начальник похода — дал команду: ставить палатки, готовить ужин. Тем более место попалось неплохое: над головой плотное сосновое лапьё, под ногами сухой ягель. Метров двести — речка.

Димка палаток ставить не любил, ужин — вообще не по его части. И он распорядился, что еду в звене готовят такие-то, палатки и постели — такие-то, костёр — такие-то. Себя он зачислил в костровые.

Собственно, костровым ходить никуда не требовалось. Лес стоял тихий, нетронутый, сушняка — что на дровяном складе. Но Димке хотелось пройти чуть подальше, вроде как на разведку.

Скоро перестуки топориков стали прилетать к нему уже в обнимку с обманными звуками эха. И было не понять, где эхо, а где настоящий звук. Лес стоял неподвижно, глухо, медленно пропитываясь дождём, как одеяло. До земли капли долетали совсем редко. Была тишина… А ведь кажется, не так уж и далеко он отошёл. Наверное, здесь просто было место такое особое.