Шрифт:
Как только Жозеф зашел в кафе, он сразу понял, что это идеальное место для тайных сборищ и приватных бесед. В этом дешевом ресторане, шумном, дымном и мрачном, они с Виктором не увидят ни одного знакомого лица. Он сел в центре зала, заказал бифштекс с картошкой и развернул «Паспарту». И тут так поразился, что аж дыхание у него перехватило, и онемевший, с выпученными глазами он вцепился в газету дрожащими пальцами, перечитывая статью с начала. Он даже не заметил, как напротив расположился Виктор.
— Жозеф, ваш картофель. Что это у вас с лицом?
Тот молча протянул ему газету. Виктор впился глазами в строчки:
…полиция устроила облаву, чтобы разыскать некоего Фермена Кабриера, который нарисовал на площади Тертр оранжевый силуэт человека, насквозь пронзенного косой. Владелец мастерской фарфора на улице Лепик заметил картинку, изображающую крокодила, вставшего на задние лапы, который танцевал польку-бабочку со скелетом.
Рисунки эти были сделаны недавно, они могли быть выполнены только после снегопада в ночь преступления, потому что этим утром тротуар был сухим. Опрос торговцев, домохозяек и школьников оказался безрезультатным.
— Целых двое! — пробормотал Жозеф. — Вдову Фулон я знаю, заходил к ней в магазин. А с Ферменом Кабриером я разговаривал, и он, похоже, не так прост, как кажется. Эти преступления связаны между собой, все сходится: поддельная миниатюра, крокодил…
— Знаю, знаю, Жозеф. А давай порассуждаем. С какой стати учитель французского из приличного лицея, к тому же холостяк примерного поведения, будет болтаться в XVIII округе в столь неподобающе поздний час?
— Девушек искал.
— Правдоподобно, но бездоказательно. Мне кажется, тут кое-кто замешан.
— Кое-кто? Кого вы имеете в виду? Шарлину Понти?
— А почему нет? Она как-то странно себя ведет, слишком настойчиво ко мне пристает. Надо еще прощупать ее воздыхателя, которому она кружит голову, тоже актер, я записал, как его зовут… Арно Шерак. Она рассказала мне, что Робера Доманси шантажировали.
— Шантажировали? Почему?
— Думаю, точно не за махинации с кассой театра, поскольку и персонал, и актеры все знали об этом.
— Это усложняет дело.
Жозеф отодвинул свою тарелку.
— Я не голоден. Послушайте, нельзя позволить, чтобы нас обставил этот газетчик, Рено Клюзель. Сопляк, молоко на губах не обсохло. Сегодня днем мне необходимо что-то выяснить, ведь завтра мы поедем на аукцион. Придумайте что-нибудь для Кэндзи, я хочу опередить полицейских и этого Рено Клюзеля, инстинкт подсказывает мне, что Фермен Кабриер явно замешан в этой истории.
«Ух ты, зараза, как же мне раздобыть адрес этой пожилой дамы, которой я тут накануне накупил провизии? А, знаю!»
Жозеф прыгнул в омнибус на остановке «Белая площадь». Не удостоив взглядом огромную нарядную карусель, он доехал до бульвара Клиши и влетел в бакалею вдовы Фулон.
Хозяйка орудовала специальными щипцами, пытаясь извлечь селедку из рассола. Увидев Жозефа, она упустила рыбину, вытерла руки о передник и обольстительно улыбнулась.
— Мсье вернулся? Что желает мсье?
— Вы мне тут хвалились вашим фуа-гра и вашим копченым лососем, так вот, у одного из моих друзей в конце месяца свадьба, он придет за покупками, но хочет заказать доставку, это возможно?
— Конечно, мсье, конечно.
Она открыла конторскую книгу, обмакнула перо в чернильницу.
— Давайте я запишу, а как его зовут?
— Клюзель, Рено Клюзель, улица Бательер, дом 40.
— Это очень любезно с вашей стороны, мсье.
— Я тут как раз вспомнил о вас сегодня утром, когда читал газету. Надо же, как неприятно! Вроде бы посыльный из вашего магазина обнаружил какой-то замогильный рисунок у вас на пороге.
— Представляете, какая мерзость! Злоумышленик, гнусный завистник хотел испортить мою репутацию, но теперь ему недолго прятаться, его сцапают и отрубят ему башку.
— И что там было?
В магазин зашли три суетливые домохозяйки, но это не помешало вдове выплеснуть до конца свою ярость:
— Труп и еще какая-то гнусная надпись. Я уже говорила с полицией, у меня порядочное заведение, вон те дамы могут подтвердить. Не так ли, мадам?
Дамы бурно закивали.
— Дайте мне две плитки шоколада — это для моей дочки, и пакетик драже, — сказал Жозеф и как бы невзначай поинтересовался: — А что, собственно, за надпись?
— Да гадости всякие! Типа, что торговый дом не дает в кредит, и еще какая-то белиберда про время, не то, в котором мы живем, а то, что бежит… Ну это же вранье! Как подумаешь, сколько народу у меня отоваривается в кредит… В рай этого Фермена Кабриера точно не пустят, даю слово Пелажи Фулон.