– Вот именно, - она нахмурилась. – Не хочешь ли ты объяснить случившееся прошлой ночью?

О, мать твою. А ведь она была права. О, как она была права. Это именно то, о чем он не хотел говорить. Вся эта боль, эта кровь и зеркало, и… кулаки и рвота… - совсем не то, о чем он готов думать. Или даже, если он мог настоять на своем. Но НЕТ, конечно же … не сейчас. Тогда, когда она стоит перед ним во так. В высшей степени уверенная, что владеет преимуществом.

Ты видела, как Драко Малфой плачет. Ну, мои поздрав-бля-ения! Надеюсь, шоу удалось.

Но нет. Не только Драко стоило бы чувствовать себя хреново, вспоминая прошлую ночь. Он не единственный, рвавший сердце на лоскутки, обнажая чувства. Она назвала его по имени. Она первая его поцеловала.

Она лежала там под ним в задранном до пояса платье, в отодвинутых в стороны трусиках, с широко раздвинутыми ногами для него. Полностью. И он взял ее.

И тут Драко внезапно развернулся, чтобы уйти. Внезапно осознал, что не может находиться с ней в одной комнате. Только не с этими мыслями, этими невысказанными словами, этой ненавистью, необходимостью, опьянением, подавляющими его.

– Теперь-то ты понял.

О, лучше бы эта сучка не выражалась так самодовольно.

Он обернулся.

– Понял что? – зло переспросил он, обозленный ее правотой. Тем фактом, что он никогда не стал бы говорить об этом. Потому что не был готов.

– Каково мне, - хмуро пояснила она. – Каждый раз, когда ты вынуждаешь нас разговаривать. Каждый раз, когда я не хочу этого, но ты в любом случае заставляешь меня.

– И с этим ничего не поделать.

– Неправда, - возразила она. – Мы оба знаем, что если бы я прошлой ночью вытворяла тоже, что и ты, ты бы вынудил меня говорить об этом. Мерлин, да ты, наверное, прижал бы меня к чертовой стене, пока я не заговорю, не так ли? – ее зрачки еще больше сузились. – Но раз это касается тебя… раз ты решил, что лучше это не затрагивать, то так и сделаем. И только так. Это останется за рамками обсуждения.

– Значит, я всегда поступаю по-своему? – прорычал он. – Это ты пытаешься сказать?

Она пожала плечами.

– Ты понял, - ответила она. – Знаю, что понял. Просто надеюсь, что это тебя чему-то да научило.

– Да о чем, на ху*, это ты, тупая сучка? – он сделал к ней шаг.

Она надеялась, что это научит его чему-то? Что, на хер, это могло значить? Она ничему не может его учить. Теперь она думала именно так? Эта тупая пиз** думала, что стала хозяйкой положения. И лишь потому, что видела его слезы; потому, что не смогла заставить его говорить об этом. … Проклятая святая Грейнджер.

– А знаешь что? – резко сказал он. – Прекрасно! Давай поговорим об этом! Потому что мне плевать. Насрать, что ты там думаешь.

Гермиона еще немного отступила от него, упершись ногами в кровать. Но голос остался твердым: - Я не хочу говорить об этом, - она перевела дыхание, - потому что знаю, что ты тоже не хочешь.

– О, заткнись, - бросил он в ответ. – Кто, мать твою, думаешь ты такая? Ты считаешь, что этим своим предположением сможешь заставить пожалеть меня о том, что я раз за разом вынуждал тебя разговаривать? Ну, так ты ошибаешься. И, как я сказал, чихал я на прошлую ночь. На то, что ты там видела. Ничего это не значит.

– И ты ждешь, что я поверю?

– Да верь ты во что хочешь! Все, что знаю я, так это то, что не только я прошлой ночью совершал «подвиги». И ты отлично понимаешь, о чем я!

Она опустила взгляд.

– Если тебе все равно, - прошептала она, - тогда ты не станешь возражать против того, чтобы рассказать мне.

– Рассказать тебе что?
– сердце Драко начало ускорять свой ритм.

– Почему ты был в таком состоянии.

– В каком таком?

Она снова посмотрела на него. И он понял. Дурацкий вопрос.

Он пожал плечами: - Не знаю.

– Ты сказал, что встретил Панси.

Драко напрягся.

– Помнится, ты сказала, что тебя это не заботит. Что это не важно.

– Ну, так оно и было. Но не сейчас.