Шрифт:
Голливудская кино-Академия устроила три дня назад прием и банкет для нашей компании. На вечере показывали «Потемкина» и «Старое и новое». Много было восторгов, аплодисментов и приятного.
Силы у нас скопилось много от спортивной жизни и замечательного калифорнийского климата, и думается мне, что эти силы не пропадут даром.
Скоро начнем работать вплотную.
Я мало видел Чаплина после «Обломка» и не успел расспросить его подробные впечатления. При первом свидании я это сделаю и тебе сообщу.
А пока посылаю тебе пару фотографий в подтверждение реальности нашего существования и любви, товарищеской и профессиональной, к тебе.
Но если ты, сукин сын, сам писать не будешь… [182]
То отношение к тебе будет соответственное…
Привет товарищам.
Успеха советской фильме.
Силы и бодрости тебе желает вся наша компания.
Твой Гриша.
Г. АЛЕКСАНДРОВ – А. РООМУ
182
А, между прочим, еще в Европу, 17 февраля 30-го года, Ф. Эрмлер писал С. Эйзенштейну: «Скажи, пожалуйста, почему ваша младшая блядь слова ни разу не скажет? Окончательно погибла Гриша? Хороший парень был. Жаль!»
Beverli Hills (Kalif). 30 августа 1930 г.
Дорогой Абрам Матвеевич! [183]
В Hollyvode ходит слух, что вы сбрили бороду. Неужели правда? Пришлите карточку, интересуемся.
Как ваши дела, что ставите и вообще, что за новости, пишите [184] . Мы работаем над сценарием «Американской трагедии», думаем эту вещь здесь поставить. Всем привет.
Г. АЛЕКСАНДРОВ – П. АТАШЕВОЙ
183
Приписка Александрова к письму Эйзенштейна.
184
Между прочим, пока они осваивали звук в Голливуде, А. Роом уже практически внедрял его в СССР и в том же 1930 г. был автором одной из первых сборных «Звуковых программ».
Голливуд. 8 сентября 1930 г.
Мы смеялись, Перл, мы вместе со Стариком смеялись…
Смеялись над тем письмом, которое получил от меня Пудовкин или, вернее, над тем, которое он не получил.
Я хотел бы посмотреть то письмо, о котором идет речь и которое высоко котируется.
Вот Шкловский, оказывается, меня меньше знает, чем я думал. Когда Шкловского встретите, передайте ему мое уважение и вместе с уважением мое удивление по поводу непроверенного «предательства» и выводов, столь непроверенных.
Мне нет сейчас необходимости переписывать все письмо для Вашего сведения, а копию я имею только одну и не могу послать ее Вам. Но цитату из письма, на основании которой Пудовкин мог создать столь чудовищные предположения, перепечатываю Вам целиком и полностью:
«От Эйзена шлю заочно привет, так как не видел его эти дни».
Вот и все о наших внутренних делах, и это было действительно так, ибо Эйзен в те времена гостил у дирекции в Малибу и не был дома четыре дня.
Остальное в письме касается информации о звукосъемках, фильмах, теориях монтажа и мыслях о перспективах звукового кино.
Если эта строчка считается в Москве предательской, то я не знаю, что такое предательство. Пудовкину я своевременно напишу свои мысли об этом.
А со Стариком у нас сейчас контакт полный, дружба прежняя, улучшенная боями, совместными приключениями и усиленная разными познаниями разных специальностей режиссерского мастерства.
О будущем по отдельности мы, признаться, не думали, и никаких признаков и причин к этому нет.
Вот почему мы смеялись вместе, и не над Вашим письмом, а над тем, что умеет делать «режиссерская порода» с приличными письмами [185] .
185
Александров слишком горячо и долго, с акцентировкой текста, разуверяет Аташеву, а заодно с ней В. Шкловского и Вс. Пудовкина, которые могли подумать об их отношениях с Эйзенштейном, чтобы поверить в действительную нерушимость на тот момент его дружбы и сотрудничества с Учителем.
Старик, конечно, не дает покоя насчет издевки «из-за угла», но это свойственно его характеру, и если бы не было этой фразы, то была бы другая.
Пусть Вам, дорогая Перл, не будет горестно от клеветы, так как клевета не достаточное обстоятельство для горечей и печалей.
Если будут продолжаться эти сплетни, черкните мне, и я напишу в какую-нибудь прессу о нашем контакте.
Теперь о письме без числа и времени, но которое начинается с сообщения со Звуковой конференции.
Вы пишете, что там поругивали нас за непосылку материалов.
Мы работаем в контакте с тов. Монозсоном (представитель Совкино в Америке, директор Нью-Йоркской конторы «Амкино». – Ю. С.). Он сейчас в гостях у нас и проживет еще дней восемь. Товарищ Монозсон отправил в Союз огромное количество материалов, которые возможно было достать в Америке по звуку.
Список отправленных им материалов я имею для того, чтобы корректировать свои посылки и не посылать повторного.
Список очень полный, и при всех наших стараниях и стараниях наших друзей, журналистов и академиков, мы не могли найти других материалов.