Шрифт:
Г. АЛЕКСАНДРОВ – П. АТАШЕВОЙ
Голливуд, 13 августа 1930 г.
Перл!
Может, во время получения этого письма Вы уже будете иметь телеграмму от нас о немедленном выезде, но все же его следует написать.
В письме от 25-го Вы называете меня «рыжим чертом». Я же Вас в предыдущем письме назвал «чертовкой» независимо от этого.
Очевидно – конгениальность. А вот насчет «дерьмового друга» – это, извините, по наивности меня так обозвали.
Очень правильно ругаетесь, что мало помогаем Москве писанием и пересылкой материалов. Но это весьма трудное дело, по причинам, понятным только в здешней обстановке. Но все же постепенно подготавливается много материала, и при первой возможности он будет доставлен.
Все пребывание в Европе нельзя считать за время, в которое мы должны были присылать материалы. В Европе и особенно в Париже очень мало полезного для нас. Но в этом же Париже я лично прошел техническую школу по тонфильму, без которого я не мог бы здесь работать.
Настоящие и нужные материалы только в Голливуде, и здесь мы систематически впитываем в себя все, что нужно. Но это не такое легкое дело, как казалось. Для того чтобы понять простоту конструкции съемочного аппарата, надо знать механику.
А механику нельзя выучить в две недели.
Я предпочитаю более длительную задержку, чем дилетантские информации.
В огромной массе бездарных картин и в огромном количестве систем, фабрик и организаций весьма трудно разобраться и отфильтровать полезное для нас.
Это адская работа, трудная работа.
Эта работа требует четкого понимания и много времени.
И в результате она не должна иметь ошибок или осечек, иначе за эти промахи будут греть беспощадно.
Вот почему я не тороплюсь с информацией.
Вы пишете, что советский звук на верном (МХАТовском) пути.
Здесь, в Америке, мхатовщина распустилась махровым цветом во всех фильмах, и на эту тему я сделал заготовки статьи, которая называется «Расцвет наивности».
Это неплохо. Пусть цветет.
Польза от этого тоже будет, а пока мы отточим мысли.
Невероятное спасибо за газеты (советские). Очень интересно для нас здесь.
Вы говорите, что Старик Вам пишет больше, чем я. Это само собой понятно.
У Старика буквально в десять раз больше времени, чем у меня.
Вы все забываете, что мне нужно в три месяца сделать английский язык.
Пройти курс в консерватории по композиции. Взять первенство по теннису, плаванию, гольфу или чему-нибудь подобному [173] . Это здесь необходимо, иначе тебя за человека считать не будут. Если нет первенства, то это как у нас не иметь профсоюзного билета.
173
По плаванию семь лет назад Александров уже был обладателем такого «первенства»: стал серебряным призером чемпионата Москвы в 1923 году.
Вот автошкола закончена, и вчера выдержал экзамен наилучшим образом. Сегодня я имею визу для всей Америки.
Вы забываете, что все, что мы видим, приходится записывать и систематизировать мне.
Вы не помните, что сценарий должен писать я [174] .
Вы знаете, что Эйзен не интересуется техникой, и это тоже на мне.
Если Вы представите все эти обстоятельства, для Вас будет понятно, что у меня не хватает времени для сна, для писем и для многого чего другого.
174
Это подтверждает англичанин А. Монтегю, или, как его называла газета «Кино», на французский манер, «Монтежью»: «Эйзенштейн запирался с Гришей и устно излагал задуманный им эпизод. Гриша уходил и записывал сказанное».
Вот еще о каких-то сплетнях с парижской картиной. Способ, каким делалась парижская картина – обычный парижский способ.
То есть мы имели мецената [175] , который дал нам деньги на картину и с которым мы заключили договор о ее прибылях.
Почему мы делали фильму, я Вам из Парижа писал. Иначе нельзя было проникнуть в святая святых звуковых лабораторий. Иначе нельзя было выжидать американских условий для хорошей работы. Денег-то у нас было по 12 долларов, когда мы уехали из Москвы.
175
Меценатом, как известно, оказался парижский «король жемчуга» Ф. Розенталь. Деньги, и немалые, он пожертвовал на съемки «Сентиментального романса», с его одной-единственной поющей этот романс героиней, своей любовницей, тоже из России, Маару Гри, или Мари Гринберг, или, чтобы быть совсем точными, – Марией Владимировной Якубович.
Вот, собственно, причины и способы работы.
Вы советуете как можно меньше иметь дело с прессой и не устраивать шумихи вокруг своей работы. Вы ведь знаете, что я даже фильму в готовом виде не видел.
А Вы мне насчет шумихи!..
Я злиться начинаю от того, что переходить мне надо к ответам на следующее Ваше письмо, написано которое 29-го, по двум причинам:
1. «Спящая красавица».
2. Поездка в Америку.
Насчет первого сейчас нет времени распространяться. Насчет второго хотел бы я выразиться.