По большому счету все это, конечно, несерьезно и смахивает на демонстрацию силы, но шухера получится выше крыши. Не исключено, что некоторым малосимпатичным гражданам выбьют пару зубов, но дальше мордобоя дело не зайдет. Иное дело, если кто-то из братвы вздумает проявить ненужный героизм и ответит действиям омоновцев стрельбой. Тогда уже дело и впрямь станет нешуточным. А потому следует дать сигнал, чтобы братки залегли поглубже в тину и понапрасну не шуршали.

Смотрящему о своем районе полагалось знать все. На то он и поставлен сходняком! Ни одно серьезное дело не обходится без внимания Косматого, а потому он знал едва ли не о каждом расписанном кармане, едва ли не о каждой путане, вставшей у обочины дороги. В какой-то степени он был ответственным за каждого форшмака. И прежде чем идти на скок с прихватом, полагалось прежде урегулировать вопрос со смотрящим. Таково правило. И оно соблюдалось.

Закона не придерживались только залетные и беспредельщики, к которым Косматый был по-особенному строг. Оно и понятно, от залетных одни неприятности. Двор не свой, а следовательно, можно гадить по-крупному, а вот дерьмо пускай разгребают хозяева. А потому ничего удивительного, что наиболее ретивых находили в подворотне с выпущенным ливером.

Будь человеком, соблюдай приличия, если пришел в чужой дом. Окажи почтение хозяину, сними шапку перед ним, тогда и тебя станут уважать. А если захотел на скок, так подойди по-человечески к смотрящему, обоснуй свое решение, обговори с местной братвой причитающуюся ей долю для общака и ступай себе — кормись!

Во всех делах должна быть согласованность. Иначе своими действиями ты можешь подставить других.

В том, что грядут серьезные неприятности, Петр не сомневался. В его районе осело с десяток человек, которые всего лишь полгода назад мочили рога, а теперь были звеньевыми в бригадах. Еще трое числились побегушниками, но имели крепкие ксивы. Но при сильном шмоне их могут так тряхнуть, что они выпадут из своих штанов. Об этом тоже следовало помнить. В связи с этим может возникнуть масса ненужных вопросов, которые опять-таки решать смотрящему. Весь ворох проблем нужно будет регулировать именно ему.

В милиции тоже не дураки сидят! Если бы побегушники затаились и вылезали наверх только для того, чтобы слегка попастись на вольных выпасах, то, чего кривить душой, еще неизвестно, как бы поступил Косматый. Но парни, добравшись до Москвы, честно сказали, что «сделали лыжи», и заявили, что желают быть под его началом. Косматому достаточно было сделать всего лишь два звонка, чтобы проверить их. А кроме того, за них поручились весьма уважаемые люди, и Косматому ничего более не оставалось, как снабдить их крепкими ксивами и принять под свое крыло.

Побегушники, конечно, не очень-то были к месту в его крохотной империи. При сильном ударе она может и расколоться. А выстраивать заново всегда труднее.

С Егором Даничевым, или Шатуном, как его называли на зоне, ситуация сложилась иная. Какое-то время Косматый и Шатун очень серьезно приятельствовали. Провернули несколько дел вместе, а это, как известно, сближает людей куда крепче, чем кровное родство.

Позже судьба свела их вновь, но уже на крытке. Косматый три года как парился в воркутинском кичемане, когда туда прибыл Шатун. Это на воле Егор был авторитетным человеком, а на чалке другие порядки. Жизнь начинается как бы с белого листа. Здесь прежний авторитет не в счет, его нужно завоевывать по новой. А потому, будь добр, предстань под ясные очи смотрящего. Под очи Петра Косматого!

Петр не предал старой дружбы и приблизил к себе прежнего приятеля, а когда его самого отправили на этап, оставил вместо себя смотрящим.

Косматый откинулся на полтора года раньше Шатуна. А потому не было ничего удивительного в том, что, когда тот пришел к старому приятелю и сказал, что хочет малость попастись в его угодьях (благо и место для этого нашлось подходящее — крепкий ювелирный магазин), согласие было получено. А следовательно, ответственность за отрицательный результат лежала в первую очередь на смотрящем.

— Ты говоришь, что тебя не узнали? — прервал излияния приятеля Косматый.

— Не должны были, Петро, — убежденно сказал Шатун. — Знаешь, я нутром чувствовал, что нечто подобное могло произойти, а потому усы наклеил, бородку.

— Прибавил ты мне головняка, — невесело высказался Косматый. — Сейчас РУОП по всем хатам начнет шерстить.

— Но ты тоже меня пойми. Кто знал, что эти инкассаторы на полчаса раньше завалят?

Петр понимающе кивнул. Его внешность никак не соответствовала погонялу. Наоборот, он был коротко пострижен. Его шевелюра никогда не вырастала длиннее, чем на толщину пальца. И Косматым прозвали его не за кокетливо вьющийся чуб, а за характер. На чалке, в среде отрицал, он пользовался безоговорочным авторитетом. А отрицалы, как известно, совесть зоны.

Вот потому о нем не позабыли. Когда он откинулся, на воровском сходняке было решено поставить его смотрящим Северо-Западного округа.

Разговор Косматого с Шатуном проходил в ресторане «Север». Недалеко от метро «Сокол». Тихое уютное мастечко. Излюбленное место любителей итальянской кухни. Цены немного выше средних, но клиент платил за качество, а оно в ресторане было отменным. Кроме того, завышенная цена — своего рода сито, что отсеивает случайных людей.

Рядом с залом у Косматого была собственная комната, где он принимал просителей. В этот день у него были намечены еще четыре встречи. В двух он должен был выступать в качестве третейского судьи между воркутинской и екатеринбургской группировками. Парни не поделили рынок близ Павелецкого вокзала. Вопрос был сложный, как говорится, с кондачка такой не решить, а потому последние несколько дней Косматый только тем и занимался, что выслушивал представителей группировок. Лишь сегодня утром у него вызрело определенное решение. Урегулирование сложных вопросов не благотворительность, а потому Косматому, по обоюдному решению сторон, предлагалась весьма неплохая сумма. Интрига ситуации заключалась в том, что воркутинские осмелились на гнилой заход и вчера вечером предложили Косматому вдвое больше установленной суммы, если тот разрешит вопрос в их пользу. Их следовало наказать, причем прилюдно.