Несколько месяцев спустя Беран, выходя из административного корпуса, столкнулся лицом к лицу с Палафоксом. Беран похолодел: Палафокс глядел на него с высоты своего огромного роста. Собрав в кулак всю свою силу воли, Беран сделал принятый на Пао приветственный жест. Палафокс отвечал сардоническим кивком:

– Я удивлен тем, что вижу тебя здесь. Я предполагал, что ты прилежно учишься на Брейкнессе.

– Я многому научился, – отвечал Беран, – и в моем сердце не осталось желания продолжать образование.

Глаза Палафокса сверкнули:

– Образование приобретается не посредством сердца. Это – систематизация ментальных процессов.

– Но я сам – это далеко не только ментальные процессы, – ответил Беран. – Я – человек. Я должен считаться со всем своим существом.

Вначале Палафокс, казалось, размышлял, пристально рассматривая Берана, затем взгляд его заскользил по скалам Сголафа. Когда он снова заговорил, голос его был дружелюбным.

– Во Вселенной нет абсолютных истин. Назначение человека, его цель – кнутом вколотить порядок в визжащий поток вероятностей. Постоянное и непрерывное движение вперед немыслимо.

Беран понял, какое значение скрыто в этих на первый взгляд довольно общих замечаниях Палафокса.

– Поскольку вы уверили меня в том, что мое будущее вас более не интересует, я ощутил потребность в самостоятельных действиях. Я так и сделал – и возвратился на Пао.

Палафокс кивнул:

– Нет сомнения, что события вышли у меня из-под контроля. Но все же иногда можно извлечь большую выгоду из причуды судьбы, чем из тщательно взлелеянного плана.

– Прошу вас и впредь не принимать меня в расчет, строя ваши планы, – раздельно проговорил Беран бесстрастным тоном. – Я обрел вкус к личной свободе.

Палафокс рассмеялся с необычной для него искренностью:

– Хорошо сказано! Ну и что ты думаешь об обновленном Пао?

– Я озадачен. Не могу сделать однозначного вывода.

– Что вполне объяснимо. Ведь для этого нужно оценить и согласовать между собой миллион фактов на тысяче различных уровней. И если человеком не движет амбиция, как мною или Панархом Бустамонте, ошибка неминуема. Для нас эти факты делятся на две категории: благоприятные и неблагоприятные.

Отступив на шаг, Магистр оглядел Берана с ног до головы:

– Так значит, ты занимаешься лингвистикой.

Беран неохотно согласился.

– Даже за одно это, – сказал Палафокс, – ты должен быть благодарен мне и Институту Брейкнесса.

– Благодарность – примитив, только вводящий в заблуждение.

– Возможно, это и так, – согласился Палафокс. – А сейчас извини меня

– я тороплюсь на встречу с директором.

– Одну минуту, – остановил его Беран, – я сбит с толку. Вас, похоже, совершенно не волнует то, что я нахожусь на Пао. Вы собираетесь информировать об этом Бустамонте?

Палафокс кротко и прямо ответил на этот прямой вопрос, до чего Магистр Брейкнесса ранее никогда не снисходил:

– Я не планирую вмешиваться в твои дела. – Он помедлил секунду, затем заговорил в совершенно новой, доверительной манере: – Может быть, ты знаешь, что обстоятельства переменились. Панарх Бустамонте с течением времени становится все большим интеллектуалом, и твое присутствие может оказаться весьма полезным.

Беран начал было злобно возражать, но видя, что Палафоксу это весьма по сердцу, прикусил язык.

– Я должен идти по своему делу, – сказал Палафокс. – События развиваются все стремительнее. В последующие год или два последние неопределенности исчезнут.

Через три недели после этой встречи Беран был переведен в Деиромбону на Шрайманде, где множество детей – отпрыски пяти тысяч мирных паонитов – обучались искусству воинских состязаний. Многим из них до совершеннолетия оставалось уже немного.

Деиромбона – старейшее поселение на всей планете, обширный город из коралловых плит, расположенный в лесу. По какой-то причине город не совсем опустел. Из него было выселено около двух миллионов жителей. Гавань Деиромбоны продолжала функционировать, и несколько административных зданий было отведено для координации событий в валиантских поселениях. Старые дома стояли будто окоченевшие скелеты, смутно белея под высокими древесными кронами.

В Колониальном Секторе несколько бродяг скрывались в брошенных домах, делая редкие ночные вылазки, чтобы подобрать отбросы и что-нибудь стащить. Они рисковали жизнью, но поскольку власти вряд ли стали бы прочесывать лабиринты улиц, аллей, подвалов, магазинов, пакгаузов, квартир и общественных зданий, бродяги чувствовали себя в относительной безопасности.

Военные поселения валиантов тянулись вдоль побережья, в каждом из них была штаб-квартира легиона мирмидонов, как воины-валианты именовали себя.