— У вас здесь все наоборот,— сказал я.— Вы должны бы преподавать языки, а мистер Дикей — живопись.

Он засмеялся, обнаружив прекрасные белые зубы.

— Вы не в курсе дела, лейтенант. Теперь все артистические натуры одеваются в обычные костюмы, не подчеркивая свою принадлежность к миру искусства. Нечесаные волосы, верблюжья шерсть и джинсы — это для продавцов магазинов, которые хотят сойти за кого-нибудь в свой свободный день.

— Очень может быть. Я провожу большую часть времени в джинсах.

Он принужденно засмеялся.

— Вы знаете, что сегодня вечером была убита Жоан Крег,— сказал я ему.— Но вы, может быть, не знаете, что немного позже наступила очередь Ненси Риттер.

Его лицо омрачилось.

— Нет,— тихим голосом проговорил он.

— Вы их знали обеих? — Естественно. Обе занимались у меня. Жоан могла стать прекрасным иллюстратором, а у Нэнси совсем не было способностей.

— Вы ей об этом сказали?

— Разумеется.

— И тем не менее она продолжала учиться?

— О! Эти женщины! Я никогда не смогу их понять!

— Между тем вы не слишком усложняете свою жизнь, судя по тому, что мне сказали.

Он возмутился:

— Что вы хотите мне инсинуировать?

Некоторое время я смотрел на него, не отвечая.

— Похоже на то, что взаимоотношения между вами и Жоан Крег были гораздо интимнее, чем должны быть между профессором и ученицей.

Он достал пачку сигарет, старательно выбрал одну и закурил.

— Вы знаете, что это такое,— без всякого замешательства ответил он.— Здесь находятся пятьдесят молодых девушек, большинство из них очень привлекательны, Мужчин только четверо. Можно даже сказать, трое, так как Дикей... К тому же он жених этой сильной английской личности,., словом, вы понимаете, что я хочу сказать.

— Я не слишком хорошо понял, но очень хочу быть в курсе всего.

— У меня была симпатия к; Жоан. Мы интересовались одинаковыми вещами.

— Я понимаю вас,— одобряющим тоном произнес я,

— Так вот, это все. Не было ничего серьезного.

— Но, без сомнения, вы ее знали лучше остальных учениц.

— Я бы не пошел так далеко, нет...

— У нее были неприятности., что-нибудь ее беспокоило или волновало? Она вам никогда не говорила об этом?.. Не торопитесь, подумайте.

Он размышлял несколько секунд.

— Была одна вещь...— он колебался.— Может быть, это глупость, но тем не менее.... Это произошло сегодня днем, около пяти часов: я ее встретил в парке. Она спросила, пойду ли я на беседу шерифа. Я ответил, что безусловно пойду, тем более что, профессора будут при исполнении служебных обязанностей... Тогда она мне сказала, что задаст шерифу определенней вопрос, и, если я хочу увидеть, как кто-то изменится в лице, мне нужно хорошенько присмотреться к присутствующим в зале.

— А она вам не сказала, кого это будет?

— Нет. Боюсь, что я недостаточно серьезно воспринял ее слова. Особенно после того, как услышал этот абсурдный вопрос о Лиззи Борден.

— Да-а... Это не освещает дело. А у вас нет предположений относительно мотивов убийства?

— Нет, в самом деле нет. Она была славной девочкой, иногда слишком экзальтированной, но это прошло бы с возрастом.

— А Нэнси Риттер?

— Это была ученица, как другие.

— У которой не было способностей, но которая пренебрегла тем, что вы ей об этом сказали.

Совершенно точно.

— Ну что ж, отлично.

— Я вам больше не нужен?

— У меня есть ваше заявление, и этого достаточно. Тем более если оно совпадает с действительными фактами.

Он вышел, а в приоткрытую дверь просунулась голова Полника.

— Чья теперь очередь?

— Помощника Мефисто,— ответил я.— У него есть имя?

— Его зовут Пис.

— Пис что?

— Просто Пис.

— Вот полное отсутствие воображения. Надеюсь, что вы полностью уверены в нем?

— Я пойду за ним,— быстро проговорил Полник, не пытаясь понять смысла моих слов.

Пис был немного выше метра пятидесяти. У него был вид умного и дельного продавца наркотиков или порнографических открыток. Принужденно остановившись посредине комнаты, он смотрел во все стороны — только не туда, где сидел я. Его левую щеку регулярно подергивал нервный тик.

— Это вы Пис?

— Конечно, это я.

Голос у него был хриплый и приглушенный, как будто ему стерли в табак голосовые связки.