— Приходилось.

— Ну, тогда все, — поднялся полковник. — Завтра в десять. И смотри, чтобы тебя не пристрелили до этого времени. Ну и натоптали вы здесь, однако, будет теперь мне от жены. — Полковник выпроваживал гостей с нескрываемым облегчением.

На улице их приятно освежила вечерняя прохлада. Странно, но в этот поздний, а вернее всего, слишком ранний час двор не выглядел пустынным. На соседней лавочке обнимались совсем юные парень с девушкой, а за густо разросшимися деревьями сгорбленная старушка выгуливала блондинистого пуделя. И это в три часа ночи!

— Куда ты сейчас? — спросил Захар, понимая, что ночь бездарно потеряна.

Самое лучшее в его положении — так это жахнуть стакан красного вина и плюхнуться на мягкий диван. Уснуть, разумеется, не получится. Зато можно будет, вытянувшись на спине, поблаженствовать в собственное удовольствие до самого рассвета.

— А ты не догадываешься? — вопросом отвечал Кузьмич. — Я думал, ты более проницательный. Захар улыбнулся.

— Она тебя ждет.

— Я не сомневаюсь, она баба добрая. Как это он позабыл, сегодня утром должна прийти Инна. Откроет дверь своим ключом и, забравшись с ногами на мягкое кресло, будет терпеливо дожидаться его пробуждения.

— Тебя подвезти?

— Здесь рядом, — отмахнулся майор.

— Ну… желаю успеха.

Захар подъехал к своему дому. Погасил фары и, выйдя из машины, поставил ее на сигнализацию. Осмотрелся. Вокруг пустынно. Ни одной души. Если верить заверениям Крылова, то его подъезд охраняет парочка переодетых собровцев. Будем надеяться, что так оно и есть в действительности.

Где-то в соседнем переулке, очевидно, от невыносимой душевной тоски затявкала собака. Ей в ответ сдержанно забрехал дворовый приблудный пес. И опять воцарилась почти заповедная тишина.

Захар поднялся на свой этаж и почувствовал, как каменной плитой на него навалилась усталость. Нужно было проявить почти героическое усилие, чтобы выбраться из-под этой тяжести. Он открыл дверь, она неслышно повернулась, и из глубины комнаты в прихожую брызнул несильный свет, слегка подкрашенный зеленым полупрозрачным абажуром.

Инна спала на диване. Она оставила место и для Захара: подушка взбита, а одеяло лежало комом у самого изголовья. Захар невольно улыбнулся — вот это чувство, явиться к любимому в три часа ночи!

Несколько секунд он изучал ее лицо, спокойное, какое-то умиротворенное.

После чего начал раздеваться. Лег рядышком, стараясь даже нечаянным прикосновением не потревожить ее чуткий сон.

— Я тебя ждала, — неожиданно раскрыла глаза Инна, — иди ко мне.

Захар протянул руку — нащупал ее тугое бедро, слегка погладил, ощутив кончиками пальцев упругую бархатистую кожу. Усталость, которая еще минуту назад должна была раздавить его, мгновенно растворилась.

Ночную рубашку Инна всегда надевала легкую, почти невесомую, приятную на ощупь. Захар любил неторопливо освобождать ее от полупрозрачных пут, наслаждаясь открывающимся зрелищем. Неожиданно девушка перехватила его ладонь и прошептала в самое ухо:

— Я знаю, чего ты хочешь… так было вчера. Давай по-другому… Прими мою игру.

— Как скажешь, — улыбнулся Захар, не чуждый любовным экспериментам.

Инна уселась на Захара верхом, сняла сорочку и предстала его взору этакой невинной нимфой. Склонившись к его лицу, она несмело, как если бы это случилось впервые, поцеловала Захара в пересохшие губы. Ненадолго задержалась, разглядывая его лицо, после чего медленно стала сползать вниз, целуя ему шею, грудь, живот… У самого паха она неожиданно остановилась и подняла голову, как бы спрашивая: «А ты готов к очередной ласке?» И, заметив на его губах легкую улыбку, приникла к его восторжествовавшей плоти.

На этой явке полковник Крылов был совсем недавно. На столе стояли две пустых бутылки из-под пива; на самом краю — аккуратно собранные в кучку остатки воблы. Наверняка где-то в мусорном ведре покоились презервативы и гигиенические салфетки.

Крылов запоздало подскочил к окну, распахивая его настежь, и поспешно, что никак не соответствовало его чину, похватал пустые бутылки и шмыгнул к мусоропроводу.

Кроме Крылова и Захара, в квартире находился еще мужчина лет сорока, сухощавый, неприметного вида, в старых джинсах с пузырями на коленях. Звали его Сан Саныч. Всем своим видом он давал понять, что бедлам в квартире и кучи мусора по углам — дело обыкновенное. Дескать, и не такое еще приходилось наблюдать. Для усиления образа он даже выругался пару раз, витиевато загнув по матушке. Но получилось неважнецки — брань как бы существовала отдельно от него.

Сан Саныч мог бы сойти за свойского парня, которого во время хмельного застолья можно запросто хлопнуть по плечу, если бы не его взгляд — холодный, недоверчивый, все подмечающий.