– Приносим свои извинения. Друзья моего сына играли с петардами, как я и подумала. Если не возражаете, я пойду посмотрю, что за беспорядок они учинили, - она махнула рукой матери Пауля.
– Илзе, дорогая.

При этих словах лица смягчились, и гости успокоились при виде экономки, поднимающейся по лестнице вместе с хозяйкой, как ни в чем не бывало. Они собрали на вечеринке уже достаточно сплетен и не могли дождаться, как придут домой и поделятся ими с семьями.

– Не вздумай закричать, - только и сказала Брунхильда.

Илзе ожидала увидеть результаты детской шалости, но заметив в коридоре Пауля, испугалась. Приоткрыв дверь в комнату Эдуарда, она прикусила ладонь, чтобы не вскрикнуть. Для стороннего наблюдателя ее реакция не особо отличалась от реакции баронессы, только в случае Илзе помимо ужаса были еще и слезы.

– Бедный мальчик, - прошептала она, заламывая руки.

Между тем, Брунхильда смотрела на сестру, уперев руки в боки.

– Ты бы лучше спросила у своего сыночка, кто дал Эдуарду пистолет.

– О, ради бога, Пауль, скажи мне, что это не ты...

Это прозвучала как мольба, но совершенно безнадежная. Молодой человек не ответил, и Брунхильда в ярости приблизилась к нему, потрясая указательным пальцем.

– Сейчас я вызову полицию. И ты сгниешь в тюрьме - за то, что передал пистолет несчастному инвалиду.

– Что вы сделали с моим отцом, ведьма?
– повторил Пауль, вставая и неотрывно глядя в лицо тетки, которая на этот раз даже не дрогнула, как ни была напугана.

– Ханс погиб в колониях, - сказала она не очень уверенно.

– Ничего подобного. До своего исчезновения мой отец находился в этом доме, так мне сказал твой сын.

– Эдуард вернулся больным и немного помешался, он выдумывает разные неправдоподобные истории из-за полученных на фронте ранений. И несмотря на то, что врач запретил ему принимать гостей, ты его разволновал и дал ему оружие.

– Вранье!

– Это ты его убил.

– Это ложь!
– крикнул молодой человек, при этом покрывшись мурашками сомнений и замешательства.

– Пауль, хватит уже!

– Убирайтесь из моего дома.

– Мы никуда не уйдем, - ответил Пауль.

– Тебе решать, - сказала Брунхильда, обращаясь к Илзе.
– Судья Штромайер еще внизу, на вечеринке. Через несколько минут я спущусь и извещу его. Если ты не хочешь, чтобы твой сын провел ночь в Штадельхайме, немедленно уходите.

Услышав название тюрьмы, Илзе в ужасе зажмурилась. Штромайер был добрым приятелем барона, и тому не составило бы труда убедить его в том, что Пауль виновен в убийстве. Она схватила сына за руку.

– Идем отсюда, Пауль!

– Не раньше, чем...

Она влепила сыну пощечину, с такой силой, что заболели пальцы. Из губы Пауля потекла кровь, и он молча посмотрел на мать.

В конце концов, она добилась своего.

Илзе не позволила сыну собрать чемоданы, даже зайти в комнату. Они спустились по лестнице для прислуги и вышли из особняка через заднюю дверь, хоронясь в переулках, чтобы их никто не заметил.

Как преступники.

– Можно узнать, куда это ты подевалась, черт тебя подери?

Барон устал и был зол, края его визитки помялись, усы топорщились, а монокль болтался. Прошел час с тех пор, как ушли Илзе и Пауль, а вечеринка всё продолжалась. Он готов был раздвоиться, чтобы успеть попрощаться со всеми гостями до последнего.

И лишь тогда барон пошел на поиски жены. Он обнаружил ее сидящей на стуле, который она лично поставила в коридор четвертого этажа, где несла караул у закрытой двери комнаты Эдуарда. Даже ее огромная сила воли не могла заставить Брунхильду снова спуститься на вечеринку. Когда появился муж, она объяснила ему, что произошло в комнате, и Отто тоже получил свою долю страданий и угрызений совести.

– Завтра ты позвонишь судье, - холодно и бесстрастно сказала Брунхильда.
– Скажем, что нашли его, когда принесли завтрак. Это будет не настолько скандально. Возможно, никто и не узнает.

Отто кивнул и убрал пальцы с дверной ручки. Он так и не осмелился войти и никогда не осмелится. Даже после того, как со стен и пола стерли следы трагедии.

– Судья - мой должник, так что думаю, что смогу это уладить. Но мне интересно, кто дал ему оружие. Он не смог бы достать его в одиночку.