Мулла высмотрел Шельму в окружении трех зэков, которых не видел прежде. «С нового этапа!» — догадался Мулла. Видимо, «новобранцы» уже успели понять, в какое веселое местечко они попали, и держались с таким напряжением, будто ожидали, что им на шею вот-вот набросят крепкую удавку.

— Живой! — безрадостно протянул Шельма.

— А что мне сделается! — мгновенно отреагировал Мулла.

— Вид у тебя только больно усталый. Как будто из-под тебя только что бабу выдернули.

Мулла невольно улыбнулся:

— А может, так оно и было?

— Зная тебя, совсем не удивлюсь, — невесело хмыкнул Шельма. — Мы тут тоже немного поразвлеклись. Всех паханов и подпаханников перерезали, а кто вякать стал, так того скрутили да в углу барака в пидоры определили. Крут наш браток! Здесь в одиночку лучше не ходить, иначе прирежут. Вот с этими урками я под Красноярском в зоне парился. Нашей окраски пацаны. Так и ходим теперь, слипшись, как сиамские близнецы.

Мулла снова улыбнулся:

— Сиамских близнецов двое.

— А-а, плевать! — отмахнулся Шельма. — А вчера вечером Беспалый собрал всех и сказал, чтобы мы больше не ерепенились и шли в промзону. Говорит, что станки нас заждались! Да я лучше руку себе отрублю, чем за станок встану! — закончил Шельма свой доклад.

— А где Кирсан? — спросил Мулла.

— Нет Кирсана, Мулла! — выдохнул Афанасий. — Его еще вчера вечером прирезали.

— А Меченый?

— Его уже два дня как похоронили. Три дырки в животе у него было. Кровь из него хлестала, как из кабана. Вон там за бараком и помер, а потом вертухаи его за локалку вытащили. Жаль парня, что и говорить. Путевый был! Мулла, ты от нас не отходи, самое интересное здесь вечером происходит! Резня… Жуть!

Лагерь действительно сейчас выглядел как-то иначе. Что-то в нем изменилось. Казалось, что с прежней зоной его роднит только территория. Над всей гигантской площадью висел какой-то зловещий рок. Для того чтобы его лицезреть, совсем не нужно было обладать особыми чувствами — напряжение просматривалось в лицах зэков, в их жестах, в походке. Больше всего сейчас они напоминали собак, которых расстащили в разные стороны, и каждая дожидалась подходящего случая, чтобы возобновить прерванный поединок.

— Представляю…

Итак, Беспалый сумел-таки раздавить воров. Для этого ему не нужно было выявлять законных, внедрять в их среду своих стукачей, искать новые формы борьбы с преступностью, — он просто собрал всех коронованных на одной территории, заняв при этом позицию стороннего наблюдателя. Его чудовищный эксперимент удался на все сто: многие паханы воровского мира перерезали друг друга в первую же неделю. Те, в ком сохранилась крупица благоразумия, выжили, но лишь для того, чтобы в полной мере ощутить на собственной шкуре тяжесть беспаловских «реформ».

— И все-таки кто здесь сейчас верховодит?

— Шакалы, — спокойно ответил Шельма. — Волк может бродить в гордом одиночестве, а эти мелкие твари обязательно сбиваются в стаю. Помнишь уркача с погонялом Рубленый?

— Ну? — протянул Мулла.

— Теперь он пахан.

Из глубин памяти Муллы выплыл образ веселого домушника Коли Рублева, который когда-то ходил в «шестерках» у Гришуни Маленького, но позже, когда позиции Гришуни в воровском мире пошатнулись, отрекся от него, как последняя падла. Затем он создал свою группу из молодых и дерзких воров. Именно тогда и проявился сволочной характер Рубленого — он прилюдно пообещал, что придушит Гришуню, как только тот объявится в Москве. Гришуня наверняка припомнил бы ему эту угрозу, если бы воровской бог отпустил пахану поболее дней.

Для воров не было секретом, что, кроме импортного барахла и золотых безделушек, Колю Рубленого интересовали молодые девки, которых он частенько подкарауливал вечером на улицах столицы. Если девчонка не хотела подарить ему любовь в каком-нибудь тихом скверике, то он резал ей с досады лицо бритвой. За такой беспредел в воровской среде спрашивали весьма строго, хотя бы потому, что он вынуждал мусоров шманать воровские малины и наводить шухер. Путь в воровскую элиту подобным ухарям был, как правило, заказан — девок полагалось любить!

— Так вот, — продолжал Шельма, — Рубленого привезли к нам два дня назад, и он стал ловить вместе со своей шоблой недобитых паханов и пидорасить их по углам.

Мулла крепко задумался: такая подлянка была в духе Беспалого. А что, если Тимоха велел Рубленому особо заняться кое-кем из паханов? Муллу вдруг обожгла невероятная мысль: может, на очереди он сам? Заки непроизвольно сжал кулаки.

— Пока тебя не было, много чего переменилось, Мулла. Вон глянь, Артур топает. — Шельма кивнул на зэка лет пятидесяти. — Использовали его как «маргаритку», а ведь он известный на всю Сибирь вор. Теперь в его сторону никто даже не смотрит.