Но, видимо, сегодня счастливый день. В кабинет входит Ева, женщина, сорок восемь часов назад ставшая законной женой Гитлера. Ее нисколько не смущает напряженная обстановка и трое мрачных мужчин: она по-детски, без притворства, взывает к Блонди:

– Ко мне, хорошая! Ко мне! – Овчарка подпрыгивает и, виляя хвостом, бежит к Еве. – Ади, я ненадолго заберу её у тебя.

Ади кивает:

– Её как раз пора покормить.

Дверь захлопывается. Теперь для рейхсляйтера нет никаких препятствий.

– Заниматься моим переубеждением бесполезно, – мрачно выдает Гитлер. – Еще раз спасибо, что в эти трудные минуты остаетесь со мной, спасибо и за все те счастливые годы плодотворной работы, спасибо за всё. У меня нет больше сил. Простите. – Гитлер закрывает ладонью глаза. – Идите. Идите… Идите же! – на грани эмоционального срыва шепчет он. – Оставьте меня, наконец, одного!

Геббельс медленно, словно к заднице приделали груз, встает с кресла и украдкой посматривает на Бормана. Борман не отрывает глаз от Гитлера, но боковым зрением замечает активность Геббельса.

Отвлечь адъютанта! – мелькает в голове Мартина. – Нужно было поручить кому-нибудь отвлечь чертового адъютанта! Ведь он болтается за дверями и влетит на малейший писк. Но дальше тянуть некуда, и так всё здесь на грани.

Борман решительно подходит к Гитлеру и одной рукой зажимает ему рот. Другой достает из кармана шприц, но тот падает на пол. Геббельс некоторое время мнется на месте, но после того, как на лице Бормана появляется ужасающая гримаса настоящего зверя, быстро подбегает к столу и поднимает шприц. Гитлер упирается ногами в стол и резким движением отталкивает его. Со стола с грохотом падают канцелярские принадлежности и его собственный медный бюст.

– Коли! – отчаянным шепотом требует Борман, вперяя в бедного Геббельса зверские глаза.

Йозеф подносит иглу к шее фюрера, но в нее невозможно попасть.

– Коли как-нибудь! Иначе он сейчас задохнется!

Геббельс косо втыкает иглу в область под левым ухом и выдавливает содержимое шприца. Мощные рывки резко переходят в слабые конвульсии, и Борман чуть ослабляет хватку, чтобы дать ему воздуха.

– Кажется, спит, – осторожно отводя руку, шепчет Борман.

Они укладывают сладко посапывающего фюрера прямо возле стола. Йозеф заботливо подкладывает ему под голову папку с бумагами.

– Пойду решу вопрос с Отто, – говорит Борман. – Если он не прибежал на звук, значит, отошел. А тебя я попрошу сходить в санитарный блок и раздобыть носилки.

– Я его не оставлю, – заявляет Геббельс. – Вдруг в это время сюда кто-нибудь войдет? Не дай бог доктор, который начнет оказывать ему помощь, не ведая о том, что в его крови действует снотворное.

– Ты прав. Сиди с ним, я всё сделаю сам.

Выйдя за дверь, Борман обнаруживает адъютанта на другом конце коридора, подзывает его и якобы от лица фюрера сообщает, чтобы тот немедленно собрал всех в конференц-зале верхнего бункера. «Всех и немедленно!» – кричит рейхсляйтер, едва Отто решает напомнить, что выполняет приказы одного лишь фюрера. В других условиях этот трюк у Бормана не прошел бы, но сегодня, когда черт знает что творится и что будет дальше, верному Отто приходится молча кивнуть и бегом отправиться выполнять приказ всесильного начальника Штаба, заместителя фюрера.

Лишь пробежав несколько метров, Отто останавливается, опомнившись, и, подозрительно обернувшись к Борману, уточняет:

– А что им сказать, если они спросят, зачем собрание?

– Скажи, фюрер хочет попрощаться.

Лабберт заводит двойника через запасной выход. С ними двое бойцов. Остальные остаются ждать наверху. Борман к этому моменту снимает охрану, а все обитатели подземного обиталища благополучно собираются в верхнем бункере. Двойника удается успешно провести до заветного кабинета, где ему позволяют снять с головы плащ.

Он быстрым движением глаз оглядывает помещение, и вдруг его взор останавливается. Возле стола лежит тот, ради кого он потратил свою жизнь, вживаясь в его образ. Веки двойника опечаленно закрываются и он отворачивается.

Борман кивает Лабберту: мол, смотри какое сходство. Лабберт, в свою очередь, тоже кивает.

Двое спецназовцев стоят в стороне.

– Фюрера пора эвакуировать! – приказывает им Борман – А у нас, господа, помимо этого еще много работы.

Гитлера кладут на носилки и аккуратно выносят.

– Подменить необходимо и его жену, и его собаку, – продолжает рейхсляйтер. – Иначе он нам этого никогда не простит. Благо снотворного хватит на всех.

Йозеф Геббельс хмурит брови.

– И вас мы обязательно подменим, – успокаивает Борман. – Хотя почему бы вам просто не бежать? Вы полетите с нами, но вас и ваших детей не придется…

– Это мы уже обсуждали! – обрывает Геббельс.

– Ладно, пусть официальная история запомнит вас как вернейшего из соратников, который не побоялся смерти и остался рядом с Гитлером до последней минуты. Хорошо, что хоть замену моему упитанному телу искать не придется: для всех я сгину где-нибудь под развалинами Берлина. – Он достает свое партийное удостоверение, записную книжку и протягивает помощнику со словами: – Позаботься, чтобы это нашли где-нибудь не ближе, чем за пару километров отсюда. Но не сам, – Борман останавливает помощника в дверях. – Передай верному человеку… Что ты так смотришь? Ты прекрасно понял, о ком я! А сам возвращайся, нас ждет работа.