– Не даром…

– Да. Пусть и не новый, но в хорошем состоянии.

– Кто бы мог?

За спиной Петра Семеновича появился мужчина лет 35—40, в надвинутой на глаза, вероятно для того, чтобы «круче» выглядеть, бордовой бейсболке. Его руки лежали на никелированном руле велосипеда.

– Батя, мать сказала, что обед стынет. Давай быстрее. Я все, на работу поехал.

Рыбакова предположила, что это и есть Антон Пригов. Ростом он был явно выше шести футов, как пишут в английских и американских детективах. То есть его рост заметно превышал 183 сантиметра.

Пригов-младший вывел велосипед на улицу. Черный, с багажником, на передней вилке эмблема с изображением ласточки. Мельком глянув на Рыбакову, он перекинул правую ногу через раму и поставил ее на педаль. Оттолкнувшись, здоровяк опустился в седло и энергично закрутил педали.

– Ты когда сегодня будешь? – крикнул вслед быстро удалявшемуся велосипедисту Петр Семенович.

– В восемь!

– Сын? – спросила Пригова Валентина Васильевна.

– Сын.

– Начальник, наверное?

– Да. Старший продавец, – не без гордости ответил Пригов. – Стройматериалами торгует.

– Гренадер. Петр Семенович, так что насчет велосипеда? Подскажите?

– Велосипеда? А какими деньгами вы располагаете?

– Ну, тысячи полторы могу заплатить.

На лице Петра Семеновича появилась недовольная мина.

– Маловато. Разве это деньги?

– А если две?

– Не-е… Мало! За такую цену никто вам не продаст.

– Откуда вы знаете? Может кто-то согласится?

– Кто!? Вот у меня есть еще один велосипед. Почти новый. Но за такие деньги я его не отдам.

– А сколько вы хотите?

– Десять!

– Петр Семенович, это несерьезно! До свидания!

– Девять с половиной!

– Нет-нет.

– Девять!

– Я не торговаться пришла. Всего доброго!

– Ну и черт с тобой!

Петр Семенович дернул калитку на себя так, словно это она была виновата в том, что выгодная сделка не состоялась. Удар металла о металл породил столь громкий звук, что Валентина Васильевна, сморщившись, дернула головой. Испуганные воробьи, панически чирикая, вспорхнули с раскидистых вишен еще до того как женщина успела смежить веки.

– Спасибо тебе, добрый человек, – произнесла она с иронией.

После разговора с Приговым Рыбакова зашла еще в два дома. Но их хозяева никаким транспортом, кроме тачек, не обладали и мало чего нового добавили к полученным от младшего Горохова сведениям. Получалось, что из маслозаводских велосипеды имели только пять семей.

Желая собрать больше информации о Максиме Кисленко, Валентина Васильевна решила отправиться с визитом к бабе Наталье. Стучать в калитку ей пришлось довольно долго, прежде чем та открылась.

– Чего вам? – спросила Рыбакову пожилая полная женщина в белом старомодном платке, красной шерстяной кофте с поддернутыми рукавами и черной юбке. Руки женщины были выпачканы в муке.

– Здравствуйте! Извините, мне сказали, что вы велосипед продаете? Хотела посмотреть. Вы же Наталья Ивановна Сапогова?

– Я. Здравствуйте. Опоздали вы. Я его уже давно продала.

По ее лицу и голосу было ясно, что она не расположена к беседе и готова вот-вот закрыть калитку.

– Ой, извините! А кому вы его продали? – спросила Рыбакова заискивающе. – Может, я у них перекуплю?

– А за сколько же вы его собираетесь купить?

Валентина Васильевна про себя отметила, что она правильно определила характер собеседницы, и ее последний вопрос попал точно в цель. Это было не трудно. За последние двадцать лет тяга к наживе у многих россиян стала хроническим заболеванием. Сапогова решила узнать, а не прогадала ли она с ценой? Калитка, вероятно, теперь захлопнется не так быстро, как намечалось в самом начале разговора.

Валентина Васильевна подумала, что цену нужно объявить мизерную, чтобы сходу не вызвать у Сапоговой негативные эмоции.

– Ну, рублей за восемьсот – восемьсот пятьдесят.

Сапогова засмеялась. Ее лицо стало еще шире, а маленькие, почти без ресниц, глазки превратились в щелочки.

– Ой, не могу… Сейчас за восемьсот и детский не купишь! Колесо, если только. Ой, не могу…

– А за сколько же вы его продали?

– За три с половиной тысячи!

– Я не знаю, может, они мне уступят немного?

– Кисленки? Уступят? Ой, сразу видно, что вы их не знаете!

– Какие Кисленко? Это те, у которых сын в тюрьме сидит? Максим, да? Надо же!