— Ты мне не веришь? — беспокойно спросил Оливейра.

Де ла Маса пожал плечами.

— Что ты, не о чем говорить.

— Я хотел бы, Октавио, чтобы ты мне верил. Я бы не возражал, если б люди у нас чуть больше доверяли друг другу. Эта подозрительность…

— Погоди. Раньше надо прикончить тысяч шестьдесят таких типов, как Галиндес, а потом можно будет доверять… Слушай, тебе не кажется, что Хуана уже слишком долго валяет дурака на столе?

— Оставь ее, Октавио, что тебе до этого. Пускай немного подурачится. Это хороший психический душ.

— А что смывают таким душем? — подозрительно спросил де ла Маса.

— Да это просто отдых, — осторожно сказал Оливейру — ничего больше.

— А он как? — де ла Маса кивнул в сторону Мерфи.

— Он парень крепкий, с ним можно договориться. За хорошую девушку и приличные деньги он и Гитлеру пошел бы служить.

— Пускай он только Хуану оставит в покое. Видал, как он на нее пялится? Ты ему скажи, что я не люблю, когда на Хуану так пялятся.

— Он уже в контакте с Моникой. Наверное, уйдет вместе с ней.

— Это хорошо…

— Почему?

— Закажи еще бутылку.

Гитарист все резче дергал струны, отбивал такт громадной ступней и хрипловатым мелодичным баритоном пел во весь голос.

Плавали струи дыма, бил в ноздри густой спиртной запах, побрякивали под столами пустые бутылки. Несколько мужчин, нетвердо держась на ногах, окружили столик, на котором танцевала Хуана, они хлопали ладонями в такт и ритмически выкрикивали. Усатый мулат ловко пробирался сквозь толпу во все углы большого зала, подавал завсегдатаям пиво «Президент Эспециаль», доставляемое контрабандой из соседней республики Гаити. Он предусмотрительно сдирал ногтем цветные этикетки с влажных бутылок. Сунул одну из бутылок бородатому битнику, который неутомимо, с пьяной настойчивостью требовал «Горячие губы» или «Черные чулочки малютки Мод». Он глотнул пива и расплакался на плече у толстого доминиканца в белом.

— Кито, переведи ему, что он должен сыграть, Кито, ну почему ты не переводишь…

На улице раздались выстрелы, зазвенели стекла, кто-то вскрикнул.

Тогда Моника Гонсалес, кружась по паркету, подняла выше ногу и смахнула ею с ближайших столиков бокалы и графины из тонкого стекла. Приблизившись к столику, на котором Хуана выстукивала каблуками фанданго, Моника вспрыгнула на колени к Мерфи и, чтобы не упасть, обняла его обнаженными руками.

Шальное веселье овладело всеми, но было в нем что-то отчаянное, было желание забыть о полицейских с дубинками, о плачущей девушке, о выстрелах на улице, — и о пронзительно глядящих отовсюду безжалостных жестоких глазах спасителя народа и освободителя родины генералиссимуса Рафаэля Леонидаса Трухильо и Молина.

На следующий день я вспомнил дело об убийстве Серхио Бенкосме, который погиб в своей нью-йоркской квартире в ноябре 1955 года. Срочно проведенное вскрытие позволило обнаружить незначительные следы какого-то неизвестного яда, но некоторые эксперты оспорили этот диагноз. На теле Бенкосме не было ни малейшей царапины, никакого следа укола — и оставалось непонятным, каким же образом попало в его организм какое бы то ни было отравляющее вещество.

Вот так получилось и с Лореттой Флинн.

Я позвонил к майору Бисли, телефон был занят. Только на третий раз мне удалось дозвониться. Фрэнк удивился.

— Ты сам звонил мне?

— У меня секретарши нет, ты же знаешь.

— Нет, дело в том, что я тебе тоже звоню-звоню, а телефон все занят. Бывает. Можно к тебе приехать? Очень срочное дело.

— Ладно, приезжай.

Едва переступив порог, Фрэнк спросил:

— Ты принял предложение Флинна?

— Нет. Почем ты знаешь, что Флинн мне что-то предлагал?

— Сегодня утром он получил анонимное предостережение: если не хочет погибнуть так же, как его дочка, пускай оставит в покое дело Галиндеса. Приказали ему также не сообщать полиции об этом предостережении.

— А Флинн, конечно, сообщил полиции. Ну, и что дальше?

— Он позвонил мне. Я с ним виделся. Он считает, что после смерти Лоретты ему нечего терять и он может рисковать, не считаясь с последствиями. Готовит для конгресса материалы о деятельности доминиканской полиции.

Мы вошли в мой кабинет и уселись за столик, на котором стояла громадная зажигалка из снарядной гильзы и пепельница, похожая на опрокинутый цилиндр.

— Выпьешь? — спросил я.

— Нет, у меня через полчаса начнется совещание.

— Вы теперь должны как следует оберегать Флинна.

— Вилла его под постоянным наблюдением, и его самого мы всюду сопровождаем. Ты себе представляешь, что случилось бы, если б мы допустили убийство сенатора? Нам уж и за Лоретту влетело, требуют тщательного расследования, немедленных результатов.

— Фрэнк, — сказал я, — не сердись, может, это и не так, но мне кажется, что вся эта история с Доминиканской Республикой и выслеживанием ее агентов не очень нравится некоторым вашим людям, в Пентагоне, в ЦРУ или черт их там знает, где.