– Братцы, братцы, что творится-то?! – завопил кто-то из морфелонцев, озираясь вокруг в поисках коварно зашедшего в спину врага.

Но позади врагов не было. Там была стрелковая конница Эномая, осыпающая стрелами тяжёлую пехоту союзников, а через минуту к ним присоединился и стрелковый корпус Иоласа.

– Нас предали! – завопил морфелонский десятник, гневно взмахнув булавой в сторону крепостных стен. – Сильвира нас предала!

– Хадамартовы прихвостни!

– Будьте прокляты!

Свистящая смерть жалила всех без разбору: и морфелонцев, и южных латников, и сражающихся рядом воинов Третьей когорты. Злость вырывалась из грудей воинов, смешиваясь с воцаряющейся паникой.

– Назад! Отступаем! Все назад, убьём предателей! – вознеслись крики.

– Стоять!!! – рявкнул Гурд. – Не с людьми, с нелюдями пришли воевать! Не покидать строй! Те, кто позади, щиты поднять, все остальные – продолжать теснить гадов!

– Но сзади…

– Продолжать теснить!!! – заревел глава булавоносцев громовым голосом, так что пререкаться никто не осмелился.

Бой продолжался, принимая невыгодный для атакующих оборот. Часть тяжёлой пехоты отступила, чтобы прикрыть спины собратьев щитами от предательских стрел, остальным же, досталась рубка с даймонами, уже ощутившими слабину людей. Сам Гурд понимал, что столь удачно начатое наступление захлебнулось, теперь хоть бы на месте удержаться.

…Автолик всё это видел со взгорка у Драконовых скал, за который бился вместе с подоспевшими на подмогу воинами Криптии во главе с Теламоном.

– Совсем одурели! Эномай сошёл с ума и твой Иолас тоже!

Глава вольных стрелков глядел, шепча сквозь сжатые зубы:

– По своим… по своим бьют, недоноски!

– Эриты, что ли поработали? Но Хадамарт уже не использует эритов, наши их вмиг бы распознали. Чары?

– Чары, – уныло подтвердил Автолик. – Чары под названием «людская дурость». Дай коня!

– Усмирять их надумал, что ль? – усмехнулся глава Криптии. – Ты чего?!

Вцепившись в золочёную кирасу Теламона, Автолик рывком выдернул его из седла и мягко усадил на землю, взметнувшись в сию же секунду на спину коня.

– Наглец! Вот ответишь мне!

Но Автолик уже мчался, маневрируя между наступающими когортами архистратега Тибиуса. То, что творилось на левом фланге казалось полным безумием, чудовищным помрачением ума. Вслед за конниками Эномая уже весь стрелковый корпус обстреливал морфелонцев и южан. Сам Иолас, стоя в первом ряду, выпускал стрелу за стрелой.

«Что ж ты делаешь, брат? Своих бьёшь!»

Горло сдавливала горечь. Автолик выхватил меч, готовый рубить своих же вольных стрелков, как тут он влетел в гущу всадников Эномая, и вихрь неистовых чувств ворвался в его грудь, как в распахнутое настежь окно.

«Искажающие. Это работа искажающих!» – заговорил он в мыслях, стараясь убедить в этом самого себя.

Лучники били в озлобленном молчании. Автолик не видел их глаз, не видел взгляда своего лучшего друга. И лишь когда он, подскакав к Иоласу и перерубив мечом тетиву его лука, встретил холодный озлобленный взгляд, он всё понял. Это был взгляд врага. Взгляд Хадамарта. Взгляд, приученный видеть в других людях только врагов.

«Не верь этим глазам. Это искажающие. Это всего лишь искажающие. Никто из этих людей не виноват».

«Да. Они не виноваты. Но почему-то магия искажающих нашла добрую почву в их сердцах. Вспомни, с какой завистью глядели неопытные лучники королевы на бравый марш героической когорты Варрея. Вспомни степных всадников Эномая: сколько неприязни было у них к предателям-морфелонцам. А вспомни, сколько сплетен и ядовитых упрёков было брошено твоими вольными стрелками по поводу тех же морфелонцев. Это помрачение – не просто действие магии. Это проявление их душ, нашедших выход своей мелкой зависти и злобы».

– Прекратите! Прекратите! Тупое стадо! Своих же бьёте, своих, безмозглые тупицы! – орал кто-то из сотников, не поддавшийся всеобщему помрачению.

«Уговоры не помогут. Они не успокоятся, пока не опорожнят все колчаны. Нужно что-то иное».

В близком к отчаянию разуме неожиданно блеснула спасительная мысль, и Автолик, не мешкая, сорвал командный рожок и затрубил со всей мочи сигнал к отступлению.

– Отступаем! Отступаем! Все назад! – на удивление быстро отреагировали сотники и десятники.