С грехом пополам и огромными усилиями мы, наконец, в течение часа вышли к искомому мостику. Я сел на землю, чтобы немного отдышаться.

– Некогда, Леня, некогда, – поторопил меня Паляныця. – Ищем исток.

Железный он, что ли? Вон, даже не запыхался, словно по бульвару прогулялся, а не по диким зарослям. Ладно. Кряхтя, я потащился за командиром. А нам ведь еще возвращаться.

Вася уже рыскал под мостиком. Я спустился на каменистое дно оврага, через который был перекинут мосток, осмотрелся. Под ногами, кроме камней, покрытых толстым слоем прелой листвы, ничего не было. Я принялся ногами и руками разгребать листья, докапываясь до дна. Тщетно. Мы эти раскопки можем проводить неделю, а успеха так и не добьемся. Вася пыхтел в стороне, все ближе подбираясь к основанию мостика.

– Леня, ко мне иди, – отозвалось радио в ухе очень тихо.

Странно, что командир говорит на пониженных тонах, словно рядом противник.

– Нашел? – спросил я, приблизившись в упор.

Паляныця только ближе притянул меня к себе, цыкнул, мол, заткнись, а сам застыл, вжался в почву. Латы тут же превратились в груду опавшей листвы, полностью сливаясь с фоном местности.

Только теперь я услышал голоса, которые постепенно приближались. Странно, что первым противника обнаружил Паляныця, и это с моими-то приобретенными способностями! Трудно было определить на слух расстояние, нас разделяющее, но то, что говорящих было не менее четырех – не вызывало сомнения. Я застыл, потихоньку привел пистолет в боевое положение. Грохоту, конечно, будет много, да Бог с ним, грохотом! Огнестрельным оружием я владею лучше, чем холодным.

– Не балуйся, – прошептал Вася. – Шум нам совсем ни к чему.

А как тогда? На мой немой вопрос командир только пожал плечами.

Тем временем идущие по лесу люди приблизились настолько, что можно было без труда разобрать не только голоса. Я теперь легко, не напрягаясь, различил запахи пяти человек. Ну да, шли налегке, вооружены луками, запах холодного оружия почти не ощущался. Но главное, с ними не было собак. Уж они-то нас точно учуяли бы.

– Да чего тут ловить-то? – возмущался один из идущих.

– Ты, Петрушка, помолчал бы, пока волшебники не услышали, – строго посоветовал другой, старший. – Они, поди, знают, что творят.

– Не, я согласен с Петрушей, – вступился за товарища третий. – Уж ходили мы тут, искали, вона, всю траву истоптали, и чего?

– А ничего, – снова вступил в разговор Петруша. – Токмо ноги зазря топчем да лапти снашиваем.

– Вот от мостка проверим все окрест, тогда и отдохнем, – не поддавался второй. – Ну-ка, робяты, рассыпались. Да нишкните, дабы ни звука от вас.

Я замер, прикинулся копной листьев. Ну, пронеси меня судьбинушка.

С моего места было видно только лапти преследователей. Вот одна пара начала спускаться вниз, под мосток. Я ощутил легкое постукивание Васиных пальцев по своему бедру. Понял, приготовился. Преследователь бегло осмотрел овражек, поднялся к товарищам.

– Изяслав, а где, говоришь, родник-то бил? – раздался знакомый голос.

– А вот туточки и бил, по правицу, – ответил тот, кто был главным. – Да ты там токмо топтался, аль не учуял ничего ногами-то?

– Он не ногами – руками токмо могет, да и то по бабской части, – заржал Петруша.

– А ну цыц мне! – Изяслав шикнул на подчиненных. – Вас за версту слыхать.

– Дядя Изяслав, а что за родник-то? – спросил молоденький, еще ломающийся тенорок.

– Вишь, дед мой сказывал, а ему – его дед, что когда-то родник тут бил, да не простой, а водица живая истекала из земли. Болото Филькино знаешь?

– А то!

– Вот в него и истекал ручей. Токмо тогда не болото то было – озеро живительное. Многий люд, что болезнями разными маялся, в нем исцеление находил. Привозили сюда немощных, при смерти, а те, искупавшись да водицы испив, восвояси своими ногами топали. Токмо не нравилось то Маре, дочке Чернобога, вот она и заколдовала ручей, источила его. А без водицы живой озеро в болото-то и обернулось.

– А Филькиным оно почему называется?

– Дык бабы бают, хозяин ейный, болотник, Филькой нарекается, – встрял в разговор Петруша. – Пойдут бабы аль девки в лес по грибы-ягоды, к болоту подойдут, а там черники-брусники – видимо-невидимо, да вся крупная, отборная. Начнут бабы собирать ее, тут и выскочит, откуда ни возьмись, зеленый, на жабу схожий, болотник. Да начнет верещать жалобно, и ручки свои протягивать: накорми, мол, Фильку, хлебца дай. Ну, бабы – кто куда. Кое-кого в болото, говаривают, болотник и утащил. С тех пор боится люд к болоту подходить на версту.

– Ты, Петрушка, лясы-то горазд точить, – повысил голос Изяслав на подчиненного. – Коль так бы чужаков искал – цены бы тебе не было.

– Дык ведь проверяли уж все и не по одному разу.

– Вот вернемся, я все Василисе Ивановне доложу, так тебе, неслух, небо с овчинку покажется.

– Дядя Изяслав, сюда поди, – снова позвал тенорок. Его владельцу было лет четырнадцать, не больше.

– Аль нашел чего, Егорушка? – Изяслав поспешил к мальчишке, за ним потянулись остальные. – Ай, молодец, отрок. Ну, теперича все, не уйдут.