Реввоенсовет X красной армии объявляет, что эти воззвания есть последняя гнусная ложь отчаявшихся белогвардейцев. Начдив тов. Азин был и навсегда останется честным, стойким и доблестным борцом за власть трудового народа, непримиримым врагом всех насильников и эксплуататоров.

Герой Азин с первого дня революции борется в первых рядах Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Он во главе доблестной 28-й дивизии дрался и разбивал чехословаков на востоке, Колчака в Сибири и деникинские банды на нашем фронте. Он награжден за свою храбрость и преданность делу революции орденом Красного Знамени… Каждый красноармеец, дравшийся под командой начдива Азина, знает, что никакая клевета деникинцев не запятнает честного имени тов. Азина и что красный штык заткнет глотку врага, подло лгущего в свой последний час».

…Позже стало известно, что Азин был казнен.

Так в 25 лет трагически оборвалась жизнь одного из лучших сынов революции, чей военный и организаторский талант блеснул в созвездии имен таких народных героев, как Чапаев, Щорс, Лазо…

Широки Сальские степи. До самого горизонта волнуется как море серебристый ковыль. Степь кажется пустынной и неуютной. Однако для кочевников степь — родной дом. С давних времен эти края населяли калмыки. Тяжелой и безрадостной была жизнь кочевников. Неграмотных и бесправных, их обманывали купцы, притесняли казачьи старшины, нещадно обирали царские власти. Ранним октябрьским утром 1880 года в одном из кочевых станов появился казачий писарь. Его появление произвело переполох. Кочевники окружили бричку. Приезд начальства не сулил ничего доброго. Упиваясь собственной «властью», писарь важно спросил:

— Эй, вы! Нехристи! У кого есть баранчук?

Все знали, что баранчуками казаки презрительно называли новорожденных мальчиков-калмыков. Толпа зашепталась, затем кто-то ответил:

— Есть. В кибитке Хардаг-на есть мальчик!

Сам Хардаг-н и его жена стояли тут же в толпе и со страхом смотрели на писаря. Они боялись нагоняя от начальства за несвоевременную регистрацию новорожденного.

— Хардаг-н есть? — выкрикнул писарь.

— Есть! Я Хардаг-н.

— А по-русски как?

— Иван Черный Годовик! — заговорил робко пожилой калмык и, видя, что писарь больше не кричит, продолжал — Моя жена Цаган родила мальчика прошлой осенью. Наш староста дал ему имя Ока…

Писарь достал из-под сиденья объемистую книгу, послюнявил во рту карандаш и задумался, произнося вслух:

— Ока-то Ока, ну Ока Иванович, а фамилию как писать? Черный годовик — это годовалый жеребенок. Нет такой у нас фамилии. Вот нехристи проклятые, все напутают.

— Как-нибудь придумай, начальник! Два барана дам, — сказал, кланяясь в пояс, калмык. Писарь сразу повеселел и быстро сообразил:

— Ага! Так ты говоришь Черный годовик. Хорошо, черный отбросим, а в годовика вставим две буквы, получится — Городовик, Городовиков.

Так в книгу и было записано: Ока Иванович Городовиков.

С раннего детства маленький Ока пошел в батраки к богатым калмыкам. И в летний зной и в зимнюю стужу он стерег отары овец, получая за тяжелый труд мизерную плату. Как-то ему пришлось остаться одному в холодной степи среди разбушевавшегося бурана, без огня, без пищи в течение трех суток. Чтобы согреться, он танцевал с овцой на спине, а спал рядом со своими собаками. Приходилось ему бороться в поединке со степными орлами, отстаивая ягнят, встречаться один на один с волками. Как ни трудна была жизнь, мальчик мечтал о грамоте. Бродячий калмыцкий монах-гелюнг, у которого Ока недолго работал поваренком, кое-как обучил его читать и писать. На этом ученье закончилось.

Безрадостно прошло детство, и Ока не заметил, как подошло время идти на царскую службу. Калмыки Сальских степей издавна считались лихими наездниками и бесстрашными воинами, за что были выделены среди других «инородцев» и с 1800 года по «царской милости» служили в донских казачьих сотнях. Беднякам эта «льгота» обходилась дорого: идя на царскую службу, призывник должен был полностью обеспечить себя всем необходимым, вплоть до верхового коня. Беднякам приходилось унижаться, просить помощи у богатых или у станичного атамана. Чтобы снарядиться, Оке Городовикову тоже пришлось на несколько лет залезть в кабалу. Служба тянулась медленно. Безотрадную армейскую жизнь Оки скрашивали лишь успехи в стрельбе и джигитовке.

Наконец в 1907 году старший урядник Ока Городовиков, награжденный медалью за отличную стрельбу, возвращается в родные Сальские степи. Надо было приниматься за работу. Оке удалось устроиться инструктором по обучению молодых казаков при станичном правлении. Это ему дало возможность выплачивать долги и кое-как содержать себя и родителей. Едва стало выправляться материальное положение семьи, как грянула мировая война. Ока Иванович был зачислен в 43-й Донской казачий полк, который вскоре и отбыл на русско-австрийский фронт.

На фронте Ока Иванович проявил себя храбрецом. За воинскую доблесть его награждают георгиевским крестом и несколькими георгиевскими медалями. Потом ранение, госпиталь, выздоровление и снова служба, на этот раз на станции Сулин. Здесь казачья сотня несла охрану Пастуховского завода, и казакам приходилось часто встречаться с революционно настроенными рабочими.

Как только свершилась Октябрьская революция, Ока Городовиков вернулся домой, в станицу Платовскую. На следующий день Ока Иванович встретил своего старого знакомца Семена Буденного. Между ними завязался чистосердечный разговор.