Дома Лида сказала мужу:

– Хочу назвать дочку Ниной. Мне очень нравится это имя.

– Хорошо, – пожал плечами Антон. – Называй.

У него хватало благородства не скрывать своего равнодушия.

Подруги-однокурсницы говорили «Счастливая!» Но никто не знал, какая тоска разъедает душу молодой женщины. Как изводит вопрос: «Почему?» Он ведь не собирался её оставлять, не обманывал с другими женщинами – да и не стал бы Антон заводить тайную интрижку. Так почему же?!

За три года она почти убедила себя, что всё хорошо. Спокойно, обеспечено. Нет ответной любви? Возможно, так живёт большинство. Правда, временами она без причины раздражалась, часто, оставаясь одна, вдруг садилась и горько плакала. И в один момент забыла все свои убедительные резоны, когда на Приморском бульваре к ней на скамейку подсел молодой человек с чудесной улыбкой и глазами, полными восхищения…

Лидия и Антон жили в самом центре города, на Нахимовском проспекте. Куда ж ей было ходить гулять с малышкой, как ни на Приморский. В тот летний день она сидела на скамейке, двухлетняя Ниночка, набегавшись, уже спала, полусидя в коляске. Лида читала. Молодой человек попросил разрешения присесть рядом и сразу же сказал, что видит её здесь не первый раз, и вот решился…

Леонид был из курортников. Он отдыхал в военном санатории под Севастополем, и Лида сначала решила, что он офицер. Но нет, он был инженером на заводе военного ведомства. Через неделю она, вместе с дочкой, уехала с ним в город Харьков: его откровенная и нежная влюблённость мгновенно излечила её надорванную душу, сняла неподъёмный груз с сердца. Впервые Лида поняла, какое счастье быть любимой!

Леонид сразу предложил ей выйти за него замуж. И она отчаянно решилась. Антон не удивился и не возражал. Они вновь сходили в ЗАГС, подали заявление на развод. Через полтора месяца он выслал ей все бумаги в Харьков, и они с Леонидом тут же оформили свой брак.

Леонид, несмотря на свои неполные тридцать лет, был, оказывается, не просто инженером – главным инженером крупного военного завода. Через несколько лет скончался директор завода, и он был назначен на его место. Лиде муж предлагал поступить в медицинский институт: завод мог дать ей направление. Но она отказалась: ей хватало её средне-медицинского. Она стала старшей медсестрой прекрасной заводской водолечебницы, там и проработала до пенсии.

Был Леонид человеком открытого и весёлого нрава. Любили его все: рабочие огромного завода, дети подшефных детсадов и школ, куда он охотно ходил на праздники с дочкой Ниночкой, друзья, родные… Много лет спустя, рассказывая уже взрослой дочери эту историю, Лидия признавалась, что любила Леонида всем сердцем и была с ним счастлива. Но там же, в сердце, оставалась у неё невыдернутая заноза – любовь к Антону. Да, его она тоже любила всю жизнь, как и обещала когда-то.

– Почему так, Ниночка? Не могу объяснить! Леонида я знаю за что любила. За любовь ко мне, за любовь к тебе. За то, что много проблем у него было на работе, но нас это не касалось. За заботу, которую я ощущала постоянно. А Антона – за что? Что в нём было такое, что я никогда не могла его забыть? Что-то было…

Нина очень любила «папу Лёню». У Леонида не могло быть своих детей – в детстве он переболел эпидемическим паротитом, проще – свинкой, случилось осложнение… В Ниночке он души не чаял. У неё было счастливое детство: если пионерлагерь – то «Артек» или «Орлёнок», если танцевальный кружок – то лучший в городе, с выездами на детские фестивали за границу. Впрочем, в ансамбль вместе с ней ходили и дети рабочих завода – фрезеровщиков, токарей, и дети инженеров, чертёжников…«Артек», конечно, был более недоступен для простого люда, но Нина хорошо помнила ребят, отдыхавших там не потому, что у них были влиятельные родители, а потому, что «заработали» путёвки сами. Весёлый парнишка Вася из села под Тверью спас двух тонувших взрослых людей, девочка Гузаль из Ферганской долины была звеньевой лучшей пионерской бригады на сборе хлопка, киевлянин Сева стал победителем детской художественной выставки… Одевалась Нина лучше многих других девочек. Её школьная форма и передники – будничный-чёрный, празничный-белый, – были нестандартного покроя, с элегантными вставками, оборками. Свитера, кофточки, платья – выделялись. Кое-кто из ребят, а больше их родители шептались: «Конечно, дочка директора завода! Всё заграничное…» И очень ошибались: всю одежду дочке шила её мама Лидия. Что по-настоящему отличало их семью, так это, как говорили тогда, «жилищные условия». В те времена ещё много было коммуналок, семейных общежитий. Начинали строиться жалкие «хрущёбки», но люди радовались, получая там квартиры – это было изолированное жильё. А вот директор с семьёй имел в самом деле прекрасную квартиру…

Папа Антон Нине тоже нравился. Она дважды, уже школьницей, ездила к нему в Севастополь, он водил её на военный корабль, к археологам на раскопки в Херсонес, научил плавать. Но потом эти встречи разом прекратились: Антон вновь женился на молодой женщине, у него родился сын. Две семьи совершенно не общались, и Нина своего брата вообще никогда не видела.

Отчим умер внезапно, как это бывает от сердечного приступа. Быть директором огромного завода военного ведомства, даже если ты лёгкий и весёлый человек, – это очень тяжело…Лидия пережила Леонида всего на год: без него она как-то сразу состарилась, стала болеть… Но рождение внука Серёжи они дождались. А вот внучки – нет. Может быть поэтому дед Антон и объявился, узнав о рождении Виктории. Тори – как он сам назвал её…

– Надо же, Вика, – удивлялась Нина Антоновна, – вот стала тебе рассказывать и столько вспомнила, о чём, казалось, напрочь забыла! И ещё одно – он, мой отец и твой дед, – оставил нам на хранение свои ордена!

– Правда? Ты никогда мне не говорила, не показывала.

– Честное слово, я просто о них забыла! Ну, сначала ты маленькая была… Это он приезжал на твоё четырёхлетие, последний раз мы его тогда видели, вскоре он умер, а его жена сообщила мне об этом через месяц после похорон. Я и не ездила туда…

– А почему он не оставил награды там, в семье? – спросила Виктория. – Насколько я помню, у тебя есть брат, его сын?

– Да, отец как раз об этом мне сказал. Когда приехал, почти сразу протянул мне свёрток, упакованный в красную материю. «Здесь все мои награды, военные. Пусть будут у тебя». Я тоже тогда спросила, почему не у сына. Он пожал плечами: «Миша ещё мальчишка, мало ли… вдруг захочет продать… Здесь есть ценные награды, особенно один, иностранный орден, английский… А ты – моя старшая дочь. Сохрани, потом передашь внучке».