– Умница, - Таранов, как маленькую, поцеловал ее в лоб и скрылся за дверью.

Он спешил на свой рейс. Там, за океаном, его уже ждали. Новая, идеально сшитая форма, современная ледовая площадка, менеджеры, тренеры, хоккейная команда и игра. Та, ради которой вкалывал многие годы. Наконец-то.

***

Настя, не шевелясь, сидела на диване. Сколько прошло времени после того, как ушел Андрей? Час, а может, половина дня. Она потеряла счет минутам. Часы на стене о чем-то тикали, но глаза болели так сильно, что глянуть было невмоготу.

К этому нельзя было подготовиться. Невозможно пропустить или отложить на потом. Он уехал. На три года... Навсегда - от нее. Желания и надежды лопнули, как мыльные пузыри. Все, к чему успела прикипеть, сейчас с пронизывающей болью, в полной тишине отрывалось от души.

Зачем делала себе больно? От привычки не жить... Почему решила за двоих? Из-за боязни быть недостойной... Барская, состоятельная наследница, светская львица, почти королева... А на душе дыра размером с человека. Не залатать.

К обеду пришло опустошение. Когда в дверь неожиданно позвонили, она даже с места подняться не смогла. Звонок прозвучал еще раз, и дверь толкнули.

Случайная догадка шаровой молнией мелькнула в сознании: "Вернулся! Не улетел!"

Сорвалась, как сумасшедшая.

На пороге действительно стоял мужчина. Хмурился, что-то причитал, тыча огромной ладонью на замок. Большой, бритый налысо щербатый хоккеист.

– Насть, что с тобой?
– Борис встревожено покосился на женщину.

– Уже ни-и-чего...
– тело колотило, как в лихорадке. Зуб на зуб не попадал.

– Это ты отъезду Таранова так радуешься?
– Конев почесал подбородок.
– Лихо!

– Что тебе?
– с трудом выговорила "радушная" хозяйка.

– Да я за ключами. Хотим с Колькой шашлыки устроить на даче.

Настя взглядом указала на тумбочку у двери. Связка лежала аккурат посередине. Давно стоило вернуть, но было не до того. Борис ловко подхватил ключи, но уходить вдруг раздумал. Что-то остановило.

– Настасья Игоревна, а что это у тебя глаза такие красные?
– на манер Красной шапочки из сказки поинтересовался незваный гость.

– Борь, иди уже.

– Пойду!
– отмахнулся он.
– Ты только ответь мне на один вопрос: Ромео в курсе, что его кинули?

Барская ошарашено посмотрела на него. В ужасе, как умалишенная: глаза горящие, злые, а губы белые, словно мел.

– Черт! Барская, твою ж мать!

– Боря, ты ничего не понимаешь.
– Соврала бы, да больше не могла. Истощилась. Перед глазами все кружилось, а ноги подкашивались. Так, не удержавшись, и осела плавно по стеночке.

– Я лежачих и баб не бью, но из тебя, если не расскажешь, весь дух вытрясу, - он быстро разулся и, подхватив Настю под локоть, потянул в гостиную.
– Рекомендую сдаться подобру-поздорову.

Настя не сопротивлялась. Горе рвалось изнутри. Вместе со словами вскоре потекли и слезы. Конев витиевато матерился, проклиная весь род Барских вместе с Тарановым, разливал коньяк по рюмкам и бранил ее. Ни шантажу, ни стремлению Андрея он не удивился. Обычная суровая реальность и хоккейные мечты. Оставалось лишь радоваться, что не его реальность и не его мечты.

Ушел гость только поздно вечером, в стельку пьяный и злой. Угрозами дядюшкой, мольбами и слезами Настя выпросила у него клятву молчать. Он дал, но как же это было непросто! Сроднился за год и с зазнайкой-капитаном, и с заносчивым пресс-секретарем. На душе было тошно.

– Вот дура баба, - все твердил он, бредя до такси.
– Такая дура!

***

Настя кое-как убрала со стола, выбросила охапку использованных бумажных салфеток. Ноги заплетались. Столько пить в жизни еще не приходилось. Стараясь не думать об обеспеченной ей с утра головной боли, наплевав на душ, она рухнула в кровать.

Впервые за две недели одна.

– Не думать, не вспоминать!
– попыталась приказать себе, но воспоминание явилось без спроса.

Поутру на луг у дома выпала роса. Прозрачные капли, как бриллианты, рассыпались по траве, и ласковое солнце сияющими бликами отражалось в каждой. Природа встречала новый день. Ни ветра, ни дождя, ни серых тучек. Словно юная красавица, нарядившаяся в новый цветастый сарафан, лето улыбалось ярким солнышком и приятно припекало игривыми лучами.

Настя сбросила туфли у крыльца и пошла босиком по траве. Подошвы щекотало от влаги и редких маленьких камешков. Прохлада поднималась по ногам, и приятный озноб волной катился до самой макушки.