Объятия стали еще крепче. Дыхание над ухом более рваным. От страха Насте захотелось свернуться калачиком, спрятав голову. Но Таранов держал. Как инквизитор, поймавший, наконец, беглянку-ведьму.

– Черт, - Андрей едва слышно выругался.
– Но как ты могла пойти у него на поводу? Настя, твою ж мать... Ты за кого меня принимаешь?

– Пусти!
– она, что было сил, дернулась из объятий. Слезы брызнули из глаз.
– Пусти меня!

– Ага. Сейчас. Разбежался, - все тем же злым тоном выпалил Таранов, наваливаясь на нее всем телом.

– Не тро-о-о-гай меня...
– губы дрожали.

– Я тебя сейчас так "оттрогаю" - как звать себя, забудешь!
– а у самого перед глазами пелена. Ярость такая, что хоть головой о стену бейся. Счастье Барского, что он сейчас далеко. Иначе не пережил бы.

– Андрей... Милый, любимый, родной мой...
– прошептала Настя, захлебывалась от слез.
– Я не могла иначе. Не могла. Прости меня...

– Это же идиотизм!

– Знаю, но я так тебя...

Андрей сжал зубы, чтобы не взреветь. Сердце рвалось на куски. "О чем она говорит? Как вообще додумалась до такого?" - вопросы ослепительными вспышками взрывались в голове. Бешено хотелось сломать что-нибудь, разбить вдребезги, выпустить пар, но под ним, обливаясь слезами, дрожала любимая женщина. Это меняло все. Сломался сам. Прижался губами к соленым губам и, издыхая от бессилия, принялся доказывать, что она на самом деле для него значит. Нежными поцелуями, искренними словами и медленными, томительными движениями. Оголился всей душой. Как никогда и ни перед кем.

Настя потянулась, сощурив глаза от яркого солнечного света. Ладошки коснулись изголовья кровати, по привычке звонко хлопнули о деревянную панель. Конец сну.

– Блин...
– события прошедшей ночи внезапно вспыхнули в памяти. Поворот направо, поворот налево, будто Таранов мог прятаться за шторкой. Никого. Только смятая подушка рядом и приятная, тянущая боль пониже живота.
– Что я наделала?..

Нервный смешок сам сорвался с губ. Вроде, и не до смеха, но психике до важности момента не было никакого дела. Эту ночь она провела с Андреем. Все было как прежде и даже лучше. Он не забыл, не стал чужим. Он ее. Нежданное счастье, и только навязчивая тревога за предстоящий выбор любимого острыми коготками царапала душу, мешая поверить в чудо.

***

– Ну, все, - Андрей выключил плиту и взял первую тарелку.
– Теперь можно давиться.

Мальчишка, стоявший рядом, задумчиво посмотрел на странное варево, но, рассудив, что Тор плохого не предложит, не стал отказываться от своей порции.

– Отличный завтрак. Не сомневайся!
– две тарелки со стуком опустились на стол.

– Я думал, такое только в детдоме готовят...
– Костя нехотя зачерпнул кашу и, вздохнув, поднес ко рту. Странная вязкая бурда с кусочками непонятно чего никак не вязалась с вкусными завтраками, что обычно готовила Настя.
– А это что в ней? Изюм?

– Что?
– Таранов удивленно закашлялся.
– Какой изюм? Колбаса это. Просто порезанная.

– Колбаса в каше?
– выпучив глаза, переспросил мальчишка.

– А что в ней, по-твоему, должно быть?
– Андрей недоуменно воззрился на овсянку.
– М-да... Меня мучает вопрос: чем тебя вообще здесь кормят?

Скрывавшаяся все это время в коридоре, Настя прыснула со смеху. Ее любимый мужчина мало того, что никуда не делся - он уже захватил власть в свои руки и умело вводил в квартире собственные порядки.

– Доброе утро, чемпионы, - она запахнула плотнее халатик, который под взглядом Андрея вдруг стал казаться прозрачным.
– Завтракаете?

– Ага, - хором ответили оба, уминая кашу. При этом вид у младшего едока был такой, будто он пихает в себя отраву.

К чести для Таранова, тот сразу смекнул, на что можно вестись, а что игнорировать и сейчас активно работал ложкой, глядя только в свою тарелку. Настоящий капитан команды. Стараясь не мешать, Настя сочувственно погладила Костю по плечу. Удивительный мальчишка. Он не только нормально воспринял присутствие своего кумира утром в доме, но и мужественно ел приготовленную им еду.

– Вкусно, дорогой?
– не удержавшись, поинтересовалась она у подопечного. Незаметный шлепок пониже спины последовал незамедлительно.

– Овсяная каша - это не вкусно, а полезно, - сухо произнес Андрей.
– После нее на тренировке спать не клонит, и сил до финала доиграть хватает.

– Кое-кто на ночь глядя, похоже, ею балуется, - заранее уворачиваясь от нового шлепка, шепотом выдала Барская.

Таранов весело хмыкнул. На душе было тепло и спокойно, а подобные шутки лишь подтверждали, что его пугливая внутри и смелая снаружи женщина понемногу становится прежней. Той, по которой скучал.