— Вот как? — не удержался Виктор. «Ну вот и прояснилось — известен маршрут головорезов, о которых говорил швед. Однако о них ли идет речь?»

Карл понимал, что Соколов не сразу ему поверит, его сообщение поначалу может воспринять с подозрением. И нужно было и на этот раз взять себя в руки, нужно терпение, чтобы, подавив обиду, сказать все до конца. И он продолжал:

— Послушай, Виктор. Это головорезы, а не солдаты. Им терять нечего. Это звери. Им сказали: или — или…

— Кое-что о них и нам известно, — сказал Соколов. — Значит, здесь, в районе Ларисы, решили штурмовать перевал?

— Да, Виктор. Они превратят селение в пепел, а затем пойдут дальше.

— И ты у них проводником? — На этот раз Виктор отвел глаза и уставился в дверное отверстие, как бы наблюдая за местностью, хотя этим, тщательным наблюдением, занимались бойцы, расположившиеся вблизи башни, вместе со стариком Мишо, который привел сюда Карстена.

— Ты прав, — согласился Карл: и эту горькую пилюлю он должен был терпеливо проглотить. — Миссия моя не очень завидная. Только я мог и не отправляться сюда. Да, да, Виктор. — Они встретились глазами. — Но я… решил помешать. И вот прибыл в селение заранее. Взял нескольких солдат, чтобы еще и еще раз вроде бы осмотреть местность. Верил, встречу здесь старика, а он… — Он замолчал, но вовсе не потому, что более нечего было добавить, он намеренно сделал небольшую паузу, чтобы отсечь предыдущий разговор от того, что предстоял. — Ты не думай, — жарко заговорил Карстен о другом, что в большей степени тревожило его, — не все немцы, Виктор, одобряют то, что происходит…

— У нас нет времени разбираться! — оборвал Соколов. — Не до этого. Нас держат за горло. И пока фашисты здесь — забота одна: гнать, освобождать свою землю.

— Я понимаю. И твою обиду, и возмущение…

— Вот если бы все… — Виктор направился в сторону выхода, точно разговор окончился и более нечего было сказать друг другу; на самом же деле понадобилась хоть какая-нибудь разрядка, и Соколов прошелся туда-сюда на тесном пятачке башни. Приостыв, он осудил себя за то, что резко обошелся с Карстеном, ведь одним лишь сообщением, где пройдут отряды головорезов, Карл заслуживал более теплого отношения.

— Подожди. Я еще не все сказал.

— Говори, Карл, — вымолвил Виктор мягче. — Я слушаю. Извини, все у меня внутри кипит… Не просто взять себя в руки.

— Как не понять! — Он отошел от стены, покосился на потемневшие от времени, кое-где осыпавшиеся камни. — Не знаю, как тебе сказать… Там, в городе, у вас есть предатель.

Виктор скривился.

— Кто?

— Странная фамилия: Таран.

— Таран?

— Да, Таран.

— Ты не ошибся? Может быть, как-то по-другому?

— Нет. Не ошибся. Конрад называл его именно так, и я запомнил и его лицо, и его имя… — Карл заметно нервничал, как человек, которому не верят и он вынужден терпеливо доказывать — еще и еще раз.

— Как он выглядит?

— Смуглый. Наверно, горец. Высокий. Волосы длинные… Я находился в соседней комнате и не все рассмотрел, как надо, — взволнованно продолжал Карл. — Но слышал все, что говорили. Опасный предатель, Виктор. Скажи, твоя семья осталась в городе?

Соколов задержался с ответом: вопрос встревожил.

— Мать уехала с госпиталем. А жена с сыном… да, конечно! Должна была. Ее посадили в поезд и отправили… Почему ты об этом спрашиваешь?

— Я слышал… предатель называл и твою фамилию. Ах да, ты не в курсе, — спохватился Карл, поняв, что не поведал еще Соколову о том, что произошло с его женой и что намеревается предпринять Конрад Эбнер. — Жена твоя не смогла уехать из Терека. Она была в том самом поезде, которому не удалось вырваться.

— Вот оно что…

— Конрад Эбнер, наш общий знакомый, хвалился мне, что освободил твою жену, — добавил Карл с горьким сожалением. — Он так и сказал, что спас твою жену от концлагеря. Облагоденствовал… Или правильно — облагодетельствовал? А на самом деле Эбнер совсем не тот, за кого выдавал себя… Послушай, Виктор. Нацисты готовят к отправке в Германию детей. Приказ Гиммлера — отобрать детей с хорошими расовыми характеристиками. Предатель назвал и твою фамилию. Я чуть было не бросился с кулаками…

— Значит, Надя не смогла уехать? — подумал Виктор вслух. — Таран. Кто бы это мог быть? Скорее всего, кто-то скрывается под этой фамилией.

— Я пытался отыскать твою жену, Виктор, — сказал Карл каким-то виноватым голосом, будто оправдывался. — Было конечно же опасно — гестапо следит теперь и за немцами тоже. Но надо было предупредить Надежду. И я рискнул. Помню, ты жил в кирпичном доме, где большой орех растет. Так? Между больницей и школой маленький проулок? Так вот. Ваш дом занимает майор из гестапо. Двое солдат что-то ремонтировали. Спрашивать, сам понимаешь…

— Наверно, она перебралась в дом специалистов.

— Его разбомбило, Виктор. Только стены остались. Но ты не думай, ошибки быть не может, я говорю тебе… Надежда и сын твой живы. Живы, понимаешь? Только вот такой разговор я услышал…

Виктор кивнул, он думал о том, как помочь жене и сыну.

— Мне пора, — напомнил Карл. — Не знаю, как тебе сказать… Может быть, это наша последняя встреча. Попрощаемся, Виктор. И условимся о главном. Я поведу колонну по дороге, которая идет там, выше зеркальных водопадов. Ты это место называл… кажется, «Пронеси господи». Там мы будем к полуночи. Прощай. И не думай, что все немцы — наци.