– Смотри, какими глазами она на нас смотрит. Пристрели ее!

Но она уже все порядки знала и отчаянно закричала:

– Вы не можете! У вас нет приказа!

В двадцатые годы после суда над эсерами красный террор в стране возобновился. В Судаке графский род Капнистов ощутил на себе его продолжение. Крымские татары, очень высоко чтившие память любимого графа Капниста, помогли его вдове и дочке Мирочке бежать из Судака в их национальной одежде.

В 16 лет Мария Капнист попала в Ленинград. Поступила в театральную студию. После ее закрытия уехала в Киев. Там вышла замуж и стала заниматься на финансовом факультете Института народного хозяйства. Учиться на финансиста было скучно. Капнист, покинув мужа, вновь вернулась в Ленинград и пришла в театральный институт. Педагоги обещали ей большое будущее, разрешали выходить в массовках на профессиональной сцене.

В то время в Ленинграде состоялись знаменательные для нее две встречи. Первая – с другом детства Георгием Холодовским, женихом ее покойной сестры Лизы. Еле узнал он в стройной красавице с косами до пят ту маленькую озорницу Мирочку, докучавшую влюбленной паре своими выходками. Начинающая актриса и молодой инженер-энергетик стали неразлучны и вскоре полюбили друг друга.

Тогда же произошла вторая встреча – с Сергеем Мироновичем Кировым, которого обожала вся молодежь Ленинграда, и Мария в том числе. Киров прекрасно знал семью графов Капнистов. Встретившись с ее младшей представительницей, стал расспрашивать обо всех. Мария поведала ему о своих несчастьях, чем вызвала страшное негодование с его стороны. Он пообещал разобраться в этой истории и помочь молодым влюбленным во всех бытовых и прочих вопросах.

А потом Кирова убили, и вновь началась страшная чистка. Среди «неблагонадежных элементов» оказалась и Мария Капнист. Так и не дали ей толком доучиться. Судьба кидала ее из Ленинграда в Киев, из Киева – в Батуми, а в промежутках – за решетку. Работать ей приходилось бухгалтером, хотя Мария Ростиславовна не оставляла занятий музыкой и театром.

Стройная, красивая, эксцентричная, она называла себя итальянкой. «Итальянку Мариэтту» пометили, и в Батуми, в начале 1941 года «за антисоветскую пропаганду и агитацию» дали 8 лет исправительно-трудовых лагерей. В постановлении Особого совещания НКВД Грузинской ССР было записано: по паспорту – русская, но выдает себя за итальянку.

Могла ли она тогда подумать, что этот арест только начало осуществления древнего проклятия?

Этапы, этапы… Многое пришлось пережить хрупкой молодой женщине. Ей обрезали чудные косы, выбили зубы – «чтоб не кусалась». В Карагандинском лагере заключенные делали саманные кирпичи – это была изнурительная работа в невыносимой жаре. А тут еще одна беда: пометил Марию начальник лагеря Шалва Джапаридзе. Вызвал как-то к себе и попытался повалить на кровать. Мария что было сил ударила ему ногой в пах и выскочила вон.

Натолкнулась на охранника из лагерных:

– Кажется, я Шалву убила… – только и вымолвила.

– Вот счастье, – ответил охранник. – Туда ему и дорога.

Но Шалва выжил и приказал кинуть строптивую девчонку в мужской лагерь к уголовникам. А те могли делать, что им вздумается – они не несли наказаний. Мария затаилась в углу, ждет. К ней вразвалочку подошел старший. И откуда силы взялись? Закричала:

– Черви вонючие! Чем вы тут занимаетесь? Война идет, на фронте гибнут ваши братья, а вы дышите парашей, корчитесь в грязи и над слабыми издеваетесь! Были бы у меня пули…

Один из подонков предложил сразу убить ее, но вдруг раздался голос:

– Мария! Ты не признаешь меня?

На ее счастье в бараке оказался осужденный эсер, некогда прятавшийся на квартире у Капнистов в Петрограде от преследований Временного правительства. Эта неожиданная встреча спасла ей жизнь, однако на другой день Марию жестоко избили конвоиры.

Вскоре Капнист переправили в Джезказган на добычу угля. На заре каторжан опускали в шахту, а поднимали глубокой ночью. Нестерпимо болели руки, ноги, спины. Мария Ростиславовна была бригадиром.

В лагерях, как известно, перебывало немало артистов, режиссеров, писателей. Они ставили спектакли, чем хоть как-то поддерживали дух и силы товарищей по несчастью. Да и сами держались. Мария Капнист подружилась с писателем Данилой Фибихом и женой адмирала Колчака Анной Тимиревой. Поздними вечерами разыгрывала перед каторжанками пьесы, рассказывала романы, сказки, жизненные истории. «Ангелочек наш», называли ее женщины.

Но выжить в этих страшных условиях помогал Марии Ростиславовне ее сердечный друг Георгий Холодовский. Где бы она ни была, он находил ее и присылал посылки с сухарями, сухофруктами, луком, спасая ее от голода и цинги. И каждый год на день ее рождения, 22 марта, старинный русский праздник – Жавороночный день, получала она свой традиционный, любимый с детства подарок – выпеченных из теста жаворонков.

В лагере Мария Ростиславовна родила дочку Раду. В то время Мария жила на поселении. Отцом ее стал инженер из польских шляхтичей Ян Волковский, безумно влюбленный в Марию Ростиславовну. Как-то в степи, где женщины пасли овец, случился пожар. Он кинулся в огонь и спас свою возлюбленную. Рождение дочери было наградой за его подвиг. Но выйти замуж Капнист не согласилась – ее сердце было отдано Георгию.

С рождением Рады у Марии появился новый смысл жизни. Имя девочке Мария дала в честь героини рассказа Максима Горького «Макар Чудра».