Шрифт:
Сходным образом, у нескончаемых столкновений израильтян и арабов есть своя история. Боевики организации Хезболла 12 июля 2006 г. похитили двух израильских солдат-резервистов Эхуда Голдвассера и Элдада Регева. Израиль в свою очередь нанес ответный удар по районам Ливана, контролируемым Хезболлой, что привело к гибели многих гражданских лиц. Историк Тимоти Гартон Эш, наблюдая за последовавшей местью обеих сторон, написал: „Когда и где началась эта война?“. 12 июля или на месяц раньше, когда из-за израильского обстрела погибли несколько гражданских палестинцев? Или еще раньше, в январе, когда ХАМАС победил на выборах в Палестине? В 1982 г., когда Израиль вторгся в Ливан? В 1979 г., когда произошла фундаменталистская революция в Иране? В 1948 г., когда было создано государство Израиль? Собственный ответ Эша на вопрос „Когда это началось?“ такой: с распространением злобного антисемитизма в XIX и XX вв., включая погромы в России, толпы во Франции, кричавшие „Долой евреев!“ во время судебного процесса Альфреда Дрейфуса и холокост. „Радикальное отторжение евреев в Европе“, пишет он, оказалось движущей силой сионизма, эмиграции евреев в Палестину и создания государства Израиль:
„Даже если мы критикуем то, что израильские военные убивают гражданское население в Ливане и наблюдателей ООН во имя спасения Голдвассера…, мы должны помнить о том, что всего этого почти наверняка бы не случилось, если бы некоторые европейцы не попытались несколько десятилетий тому назад изгнать всех тех, чья фамилия была Голдвассер, из Европы или вообще с Земли“ [240] .
Эш вернулся назад всего на пару столетий. Другие — готовы к путешествию в прошлое на пару тысячелетий.
[240] Timothy Garton Ash, «Europe's Bloody Hands», the Los Angeles Times, July 27, 2006.
Как только люди сформировали свое мнение о том, „Кто все это начал?“ — чем бы ни было „это“ — семейной ссорой или международным конфликтом, они все в меньшей степени оказываются готовы принять диссонантную информацию, не согласующуюся с их позицией. Как только они решили, кто обидчик, а кто — жертва, их способность проявить эмпатию к другой стороне, сочувствовать ей — ослабляется или вообще исчезает. В скольких спорах вы участвовали, в которых участники обменивались обвинениями в стиле „а что вы скажете на это?“, совершенно не интересуясь реальным ответом оппонента. Как только вы опишете жестокости, совершенные одной из сторон, кто-то начнет протестовать: „А как быть с жестокостями другой стороны?“.
Мы все можем понять, почему жертвы хотят отомстить. Но месть часто позволяет первоначальным обидчикам преуменьшать серьезность ущерба, нанесённого ими другой стороне, и рядиться в мантию жертвы, начиная новый цикл насилия и мести. „Каждая успешная революция, — замечает историк Барбара Тачман, — надевает со временем на себя облачения того тирана, которого она свергла“. Почему бы и нет? Победители, бывшие жертвы, считают это оправданным.
Вот наша любимая версия древней буддисткой притчи. Группа монахов возвращается в свой монастырь из длительного паломничества. Они преодолевали высокие горы и глубокие ущелья, пока не подошли к бурной реке, на берегу которой стояла молодая и прекрасная женщина. Она подходит к самому старшему из монахов и говорит: „Прости меня, мудрейший, но не будешь ли ты так добр и не перенесешь ли меня через реку? Я не умею плавать, и, если я останусь на этом берегу или попытаюсь сама переправиться через реку, то наверняка погибну“. Монах тепло улыбнулся ей и сказал: „Конечно, я помогу тебе“. С этими словами он поднял ее и перенес через реку. На другой стороне он бережно поставил ее на землю. Женщина поблагодарила его, и монахи продолжили свой путь.
Еще через пять дней трудное путешествие закончилось, и монахи прибыли в свой монастырь. Переступив его порог, они сразу же яростно накинулись на мудрейшего. „Как ты мог так поступить? — упрекали они его. — Ты нарушил свою клятву и притронулся к женщине!“.
Мудрейший ответил: „Я только перенес ее через реку. А вы несли ее — пять дней“.
Монахи пять дней не могли прогнать мысли о той женщине — некоторые обидчики и жертвы носят свой груз вины, горя, гнева и мести годами. Что нужно для того, чтобы сбросить с себя этот груз? Каждый, кто пытался примирять поссорившиеся супружеские пары или страны, знает, как болезненно и трудно для обеих сторон отказаться от самооправданий, особенно после многих лет борьбы, защиты своей позиции и спуска вниз по пирамиде, уводящего все дальше от компромисса и взаимного понимания. У медиаторов и участников переговоров, таким образом, есть две трудные задачи: потребовать от обидчиков, чтобы они признали и искупили причиненный ими ущерб, и потребовать от жертв, чтобы они отказались от желания мстить, несмотря на признание нанесенного им ущерба.
Например, работая с семейными парами, в которых один из супругов глубоко обидел или предал другого, медицинские психологи Эндрю Кристенсен и Нил Джекобсон описали три возможных пути выхода из эмоционального тупика. В первом случае обидчик в одностороннем порядке перестает обращать внимание на собственные чувства, и, понимая, что за гневом жертвы скрываются огромные страдания, отвечает жертве подлинным раскаянием и извинениями. Во втором — жертва односторонне отказывается от своих повторяющихся, гневных обвинений — в конце концов, она дала понять свою позицию и теперь демонстрирует боль, а не гнев — реакцию, которая может вызвать у обидчика эмпатию, сочувствие, а не оправдания. „Каждый из этих двух вариантов поведения, если они реализуются в одностороннем порядке, труден и для многих людей невозможен“, — пишут Кристенсен и Джекобсон [241] . Третий путь, как они полагают — самый трудный, но и самый обнадеживающий для разрешения конфликта в долгосрочной перспективе: обе стороны отказываются от самооправданий и договариваются о том, какие шаги они могут вместе предпринять, чтобы уладить ситуацию. Если только обидчик извиняется и пытается загладить свою вину, это не всегда делается искренне, или таким способом, который может успокоить жертву и положить конец ее стараниям. А, если только жертва отказывается от своих претензий и прощает, у обидчика может не появиться стимула к изменениям, и он может продолжить вести себя нечестно или черство [242] .
[241] Christensen and Jacobson, «Reconcilable Differences», p. 291; примеч. 1.
[242] Содержательный анализ социальных и личных издержек в случае некритического и преждевременного прощения, когда обидчики не чувствуют ответственности за причиненный вред, вы найдете в книге: Sharon Lamb (1996), «The Trouble with Blame: Victims, Perpetrators, and Responsibility». Cambridge, MA: Harvard University Press.
Кристенсен и Джекобсон рассматривали конфликт двух индивидов. Но, по-нашему мнению, их анализ применим и к групповым конфликтам, в которых третий путь — это не просто лучший путь, но единственный путь. В Южной Африке конец апартеида мог легко оставить наследие гневных самооправданий со стороны белых, которые поддерживали статус-кво и те привилегии, которые им предоставлял апартеид, и не менее гневных самооправданий темнокожих жителей страны — жертв апартеида. Потребовалось мужество белого политика Фредерика де Клерка и темнокожего политика Нельсона Манделы, чтобы избежать кровопролития, сопровождающего большинство революций, и создать условия, позволившие стране двигаться к демократии.
Де Клерк, избранный президентом в 1989 г., знал, что революция, возможно, сопровождающаяся насилием, почти неизбежна. Борьба против апартеида усиливалась; санкции, введенные другими странами, существенно влияли на экономику ЮАР; сторонники запрещенной партии Африканский национальный конгресс (АНК) все чаще прибегали к насилию: убивали и пьггали людей, которые, как они считали, сотрудничали с режимом белых расистов. Де Клерк мог попытаться еще туже завинтить гайки и проводить еще более репрессивную политику в отчаянной надежде сохранить режим белого меньшинства. Вместо этого он отменил запрет АНК и освободил из тюрьмы Манделу, и которой тот провел 27 лет. Со своей стороны Мандела также мог поддаться гневу: он мог выйти из тюрьмы и с решимостью отомстить, что многие бы посчитали совершенно оправданным. Вместо этого он отказался от гнева в пользу цели, которой посвятил всю свою жизнь. „Если вы хотите заключить мир и с вашим врагом, вы должны работать над этим вместе с вашим врагом, — сказал Мандела. — Тогда он становится вашим партнером“. В 1993 г. Де Клерк и Мандела получили совместно Нобелевскую премию мира, и в следующем году Мандела был избран президентом Южной Африки.