Такая ситуация дала белым неоценимое преимущество: драться не со всеми одновременно, а по очереди.

Четырехкилометровое «бутылочное горлышко» у Коблево было очень легко перекрыть оборонительным рубежом, и белые решили, что основные силы красных все-таки пройдут не здесь – какой смысл терять людей и технику в бесплодных атаках? Гораздо, гораздо опаснее представлялся березовский участок. Поэтому на Коблево бросили только четвертый батальон горно-егерской бригады, минометный и противотанковый дивизионы, батарею «князь-пушек», батарею «князь-гаубиц» и подразделения обеспечения. В качестве мобильного резерва, и заодно проследить, чтобы красные на форсировали лиман, в Коминтерновское наладили второй батальон морской пехоты. Остальные силы формировали мобильную оборону на северных подступах к Одессе.

Операцию рассчитывали, исходя из естественной реакции противника на происходящее – концепция Шлиффена. Но точки зрения на естественное поведение были разные.

Казаков отправился в Коблево, а Артем решил лететь в Березовку. Посмотреть своими глазами на местность, виденную до того лишь на картах и спутниковых фотографиях. Проверить, не возникнет ли то самое «гладко было на бумаге»…

Вернувшись в Одессу, он узнал, что из «ходячего полкового штандарта» превратился в настоящего командира: советская ракета угодила в здание аэропорта, где разместился временный штаб, и полковник Казаков получил тяжелую контузию.

Арт почувствовал, как подводит живот.

– Если теперь я облажаю дело, – сказал он Гусарову, – считайте меня коммунистом. Худшего ругательства я не знаю.

Командир 84-й мотострелковой дивизии генерал-майор Шарламян и командир 150-й мотострелковой дивизии генерал-лейтенант Дударев узнали о захвате Одессы по телефону – связист штаба фронта успел, прежде чем качинские коммандос захватили штаб. Где беляки, кроме Одессы, откуда они, сколько их – об этом ничего не было известно. Обезглавленный штаб фронта ничего сообщить не мог, командная цепочка лопнула.

Помня, что инициатива наказуема, Шарламян и Дударев связались с Москвой, с Генштабом, и получили оттуда первый ясный приказ: привести дивизии в состояние боевой готовности и ждать дальнейших указаний.

Что, в общем, так и делалось.

Оба комдива (независимо друг от друга) решили следовать принципу «поспешай медленно». Любую неудачу поставят в строку тебе, а соперник, учтя твой опыт, добьется успеха и сделает шаг вверх по лестнице – ну уж нет!

У Дударева был в запасе козырь – 61-й отдельный полк морской пехоты. Уже битые в тарханкутском десанте и крепко злые на белых, ребята рвались вперед, и Дударев полностью уступил их командиру честь быть первым.

Первыми они и влетели под удар наших вертолетов…

– Парень, который закрывал консервы, думал, что это плов… – Рахиль ковырнула пластиковой вилкой желтую массу слипшегося жирного риса, поддела чахлый кусок курятины и констатировала: – Он ошибался…

– Скорее всего, никакой это был не парень, – заметила Рита О’Нил. – Главные технологи производства почти сплошь женщины.

– Как женщина может пустить в производство этакую дрянь?

При этом Рахиль уписывала «дрянь» за обе щеки. Еще бы: если мальчики из разведки запускают две «Осы», значит, с воздуха заметили выдвижение красных. И кто не успеет поесть – пойдет воевать голодным.

В основном, конечно, не успели ребята из роты технического обслуживания, но они-то как раз могли вернуться к прерванной трапезе после того, как мы с «Гусарами» поднялись.

Авангард советских сил – 61-й полк морской пехоты, усиленный разведывательным батальоном, – скучился у переправы через Березанку, где наши «сапсаны» раздолбали ракетами мосты.

Вот в это месиво мы и ударили.

«Будьте профессионалами. Оставайтесь живыми».

Речь моего ненаглядного произвела на однополчанок сильное впечатление. И, конечно, весь полк уже знал, что корниловский комдив ночевал у меня. Языки работали всю дорогу до Одессы.

Просто удивительно, каким суперменом можно вообразить человека, в которого хочешь по-настоящему верить.

Мы были очень профессиональны и очень хотели жить, так что первый заход провели как по ниточке.

А второй нам сорвала эскадрилья МиГов.

Конечно, нас не отправили «голыми» – «сапсаны» с «Севастополя» обещали «прикрыть наши хорошенькие попки», и не обманули. Но перед истребителем все равно чувствуешь себя так же, как танкист – когда ты заходишь на колонну.

Мы потеряли три экипажа, и еще один – «Летучие гусары». Небо осталось за красными.

Капитан подарил ему небо. Холодное, лиловое небо, темное даже днем, такое огромное, что глаз бессилен ухватить его край…

Шамиль не представлял себе, как большие и важные люди начинают верить в необходимость этих экспедиций, как капитан умудряется растопить их заиндевелые извилины, чем он наживляет крючок и как подсекает. Капитан умел убеждать и уговаривать, Берлиани знал, с кем нужно говорить, и был вхож к этим людям, Дядя Том был незаметным, но надежным организатором, а также скрупулезным казначеем всех экпедиций. Шамиль умел только одно: работать на стене – в любых условиях, лед там или снег, мороз или беспощадное солнце. Костяк команды. Был еще Таскаев, совсем штатский человек, но хороший спортсмен. Остальных набирали по мере необходимости: за возможность пройти по сказочным Гималаям ребята из батальона готовы были драться. Отбирали лучших: пятнадцать человек из трехсот – все хотели быть лучшими! Нужно было слышать, как солдат четвертого батальона говорил: «наш батальон»…