Шрифт:
Я оторопело смотрел на Франя. Но у него был такой прискорбный вид, что я сразу понял – из него ничего не удастся вытянуть.
– У меня нет никаких джинсов!
– Было бы странно, если б были. Таким уж остолопом мы тебя не считаем. Давай, дорогуша, одевайся. Поедем, поговорим. Там ты нам все выложишь, как на тарелочке.
– О-о, да тут у него кой-какая литературка имеется! – подал голос сержант.
– Ну-ка, ну-ка, – неизвестно чему обрадовался лейтенант, беря в руки шестой том дореволюционного Кулиша. – История Украины! Тэ-экс, что же нам тут подсовывают буржуазные националисты? О-о, да тут страшные вещи!
Ну, все, я пропал! Бедная моя мама! Один раз пронесло. Тогда, правда, в роли националистической литературки выступили две книги Н. Зерова, и даже повесть советского писателя Олеся Лупия «Грань». А в этот раз видно каюк! Сейчас в рукописи полезут джинсы искать.
Лейтенант с каким-то удовольствием вычитывал крамольные цитаты.
– Антисоветчина! – констатировал молодой сержантик, внимательно вслушиваясь в звучание фраз.
Его природной тупости только и хватало на то, чтобы поддакивать начальнику.
– Так он еще до революции умер, – сказал я, чтобы что-то сказать, ведь и так знал, что это не поможет.
– Так это ж он «Ще не вмерла» [66] написал? – поинтересовался лейтенант.
– Нет. Павло Чубинский. Тоже, кстати, до революции умер.
– Проверим! – утешил меня сержант и с завидным энтузиазмом снова влез в книги – их количество его несколько смущало. – Под интеллигента работаешь!
– Знаем мы этих интеллигентиков, – буркнул лейтенант. – Сегодня он интеллигент, а завтра у дамочки в трамвае кошелек тащит… Так! Готов?
66
Гимн Украины.
– Готов!
– Ну, так пошли.
– Да тут еще литературки и литературки! – чуть ли не заскулил сержант, пряча книгу «История пиратства» в портфель.
– Э! – попробовал я остановить его. – Эта книга советская!
– А вот мы проверим!
Мы сели в «воронок» и, когда тот тронулся с места, я грустным и прощальным взглядом поглядел на родимый дом.
Франь так и не заговорил со мной, а по дороге вышел, пожав милиционерам руки. Его все еще не покинул вид убитого горем человека.
В милицейском отделении напротив гостиницы «Львов» лейтенант усадил меня перед своим столом и сурово спросил:
– Итак, ты не признаешь, что заграбастал триста пар джинсов?
– Я ничего не понимаю. Я только послал цыган к Мыколе. Вот и все. Больше я не видел ни их, ни самого Мыколы. Почему вы у него не спросите?
– Потому что в больнице наш Коля!
– Как? – опешил я.
Он вытащил пачку «Флуераша», поинтересовался, курю ли я, и прикурил сигарету.
– А так, дорогуша, – сказал он, откинувшись на спинку кресла и с удовольствием затягиваясь дымом. – Обложили его твои цыгане, как здрасте. А с деньгами и джинсами дали деру. А теперь ты хочешь меня убедить, что ты здесь ни при чем? Чудной ты, ей-богу. Сначала твои девочки обворовывают поляков. И ты ни при чем. Можно сказать, выкрутился. Потом твои цыгане выкрадывают Светочку. Было дело? Куда она девалась? Может, в Полтве плавает? А ты опять ни при чем?.. А еще через несколько дней цыгане элементарно грабят – да еще кого! – милиционера!
– Да это просто какой-то мафиози! – развел руками сержант. – Крестный отец! И Чикаго не нужно! Свои гангстеры не хуже!
– То-то же и оно, – вздохнул лейтенант.
И тут я понял: сейчас меня допрашивают не просто милиционеры, а компаньоны Мыколы. Те, с кем он должен был поделиться деньгами за джинсы. А если так, то это дело в любом случае никогда не всплывет на поверхность. То есть, если меня захотят бросить в каталажку, то пришьют любое дело, пусть даже распространение националистической литературы, – только не джинсы.
– Меня там не было, – попробовал защищаться я.
– А ты там и не был нужен… Не такой уж ты лопух, каким пытаешься себя показать. Хитро все организовал. Видимо, и алиби есть на двадцатое?
– Я сидел дома.
– Это твое алиби?.. Курам на смех! Нет, ты точно хочешь нас надуть!.. Слушай сюда, парень, – голос лейтенанта зазвучал резко. – Возвращаешь джинсы и даешь имена тех, кто избил Мыколу, и больше мы с тобой не встречаемся. Понимаешь? Мы не любим, когда наших бьют. И когда нас хотят нагнуть… Так что хорошенько подумай. А то сейчас повезут тебя в КПЗ, а там, хочешь не хочешь, а станешь шелковым.
– Я с этим не имею ничего общего. Мыкола попросил свести его с цыганами. Я свел.
– Не свел, а послал цыган к нему.
– Ну, послал.
– Должен был послать двух.
– Я и послал двух.
– Но случилось так, что их было больше.
Сержант, который до сих пор сидел молча и лишь переводил взгляд с одного на другого, сказал:
– А может, в оборот его возьмем, а? И не таких обтесывали!
И он, скалясь, потер руки. Я глянул на них искоса, и мне сразу почему-то захотелось во всем сознаться – даже в том, что мне и не снилось.