— Прочь, оставьте меня, — рыдала она, отталкивая его руки. — Все прочь!

Бахметьев, поднимавшийся по лестнице вместе со священником, не слушая возражений пожилой дамы, легко поднял её с пола и перенёс в библиотеку, усадив на диван.

— Доктора! — прикрикнул он на слугу, замершего на пороге.

Врач дал княгине успокоительных капель и поспешил к Уварову, как только святой отец покинул раненного, окончив соборование. Елизавета Петровна перестала всхлипывать и, казалось, задремала сидя на диване. Вскоре и Ольга с Лидией Илларионовной и Карауловым перебрались в библиотеку, чтобы быть ближе к спальне князя.

Бахметьев, несмотря на ночную прохладу, вышел на балкон и закурил. Надеяться можно было только на чудо. Острое чувство вины невыносимой тяжестью сдавило грудь. До нервной дрожи в пальцах хотелось войти к Уварову и покаяться, попросить прощения, но смеет ли он отравить умирающему последние мгновения? Видимо, придётся до конца жизни нести на себе сей грех. Георгий прислонился затылком к холодной стене и закрыл глаза. Из комнаты послышался короткий вскрик Ольги и сдавленное рыдание. Распахнув створки, граф едва ли не ввалился в библиотеку. Протягивая к нему руки, Ольга рыдала в голос:

— Жорж, он умер, умер, — причитала она.

Обняв хрупкие плечи, Бахметьев погладил её по растрёпанным локонам:

— Полно убиваться, Оленька. Полно.

Доктор смущённо отвёл взгляд, Лидия Илларионовна сердито поджала губы и лишь старуха Уварова не выказала никаких эмоций, уставившись бессмысленным взором в пространство.

— Бедный мой мальчик, — прошелестела она, очнувшись от ступора. — Не оставьте нас, Георгий Алексеевич, — жалобно взглянула она на молодого графа. — Надобно бы насчёт похорон распорядится.

— Я всё сделаю, — выпустив Ольгу из объятий, отозвался Бахметьев.

— Тётушка, я сам все устрою, — выступил вперёд Караулов.

— А, Петруша, — проскрипела Уварова. — Всё-то тебя нет, когда ты нужен!

Караулов насупился. Было весьма похоже, что тётушка умом тронулась от горя, что на неё свалилось. Гляди, старая ведьма передумает отписать ему Покровское! Впрочем, что ему Покровское, коли выпал шанс все состояние Уваровых к рукам прибрать. Надобно только Верочку уговорить, а коли упрямиться будет, так найти священника, что обвенчает их и без её на то согласия.

После ухода Георгия Вера, несмотря на то, что время было уже довольно позднее, никак не могла уснуть. «Господи! И зачем только сказала ему, что в тягости? — вертелась она на постели, сбивая в ком простыни. — Господь покарает за эту ложь.

Разумом девушка прекрасно понимала, что Бахметьев не откажется от данного Олесе слова, и ничего он не обещал, стало быть, оставаться ей и дальше в содержанках. Да коли правда откроется о том, что солгала, как тогда он станет смотреть на неё? Вера всхлипнула и спрятала голову в подушку: «Не хочу думать о том! Не хочу!», — стиснула она зубы. Страшно вдруг стало увидеть в его глазах разочарование или того хуже брезгливое презрение к женщине, осмелившейся шантажировать его столь низким способом.

«Что же делать?» — вскочила она с кровати и в волнении заходила по комнате, точно также, как совсем недавно Георгий кружил по этой же спальне. «Ох, зря все это придумала! Ох, зря!» — обхватила себя руками за плечи Верочка.

Почти всю ночь изводила она себя сомнениями и страхами и заснула лишь под утро. Разбудил её громкий истошный крик: «Убили!» — кричал кто-то прямо под окнами спальни. Поспешно накинув пеньюар, Верочка отодвинула портьеру и выглянула в окно. Её взору открылась страшная картина: Швейцар из их парадного и низкорослый коренастый мужчина, одетый как прислуга с трудом тащили к экипажу какого-то человека, истекающего кровью. Капли крови падали на мостовую и застывали на ней бурыми пятнами. Верочка судорожно перекрестилась: «Святый Боже, да что же это такое? Прямо под окнами».

Когда коляска отъехала, увозя пострадавшего, девушка выпустила из рук портьеру и вернулась в постель. Во время ночных раздумий, она то и дело меняла своё решение. Сначала она хотела признаться во всем Жоржу, а уж дальше, пусть его сиятельство сам решает, как поступить. Однако, лишь на мгновение представив себе, что с ней станется, коли Бахметьев оставит её, Верочка тотчас передумала. Впрочем, сколько верёвочке не виться, конец все равно будет. Её ложь всплывёт и тогда всё станет во сто крат хуже, чем сейчас.

Начинался новый день, надобно было умыться, привести себя в порядок, но Вера продолжала сидеть на кровати. Не было сил подняться и совершить столь привычные действия. «Зачем? К чему? — вопрошала она саму себя. — Отныне всё кончено». Положив голову на подушку, она прикрыла глаза. Страшная тоска и меланхолия овладели ею. Горничная заглянула в комнату, но Вера сделала вид, что спит. Она и в самом деле задремала и проснулась только после полудня.

Голову словно обручем сдавило болью. От яркого солнечного света, проникшего в комнату через щель, что она оставила между портьерами, когда выглядывала в окно, в глазах появилась резь.