– Конни была наполовину американка, – ответил Буэнг. – Обожала кофе с молоком и сахаром, хотя у нее был псориаз. Из-за псориаза у нее были ужасные комплексы… хотя причины были в основном у нее в голове. Кому какое дело, есть у женщины перхоть или нет? Видели бы вы ее ноги! Гладкие, как отполированный алюминий!

– Насколько я понял, все они считали себя вашими подругами, однако вы были помолвлены с Хелене Локерт?

– Очень трудно все время отказывать, – задумчиво ответил Буэнг. – Никого не хочется разочаровывать.

– Верно, – согласился Гунарстранна.

– Но, если много врать, в конце концов попадешься.

– Тоже верно, – сказал Гунарстранна.

– Две любовницы одновременно – это прекрасно, – продолжал Буэнг. – Три – уже перебор. Надо все время помнить, кому и что ты говорил. И потом, вечно не хватает времени. Почти всем подружкам хочется залучить тебя по крайней мере на две ночи в неделю, а если подружек три, недели не хватает… трудно все успеть. Ложь сводит с ума.

– У вас их было пять, – напомнил Гунарстранна.

– Да, все должно было закончиться печально.

– Верно.

– Но две любовницы одновременно – в самый раз. Можно не запоминать, кому и что ты говорил. Конечно, у всех женщин разные вкусы. И целуются они по-разному.

– Да, действительно, – согласился Гунарстранна.

– Можно сразу определить, какой у женщины характер, по тому, как она целуется, – продолжал Буэнг.

– Вы, кажется, были гораздо старше ее… я имею в виду Хелене.

– Да, я был на двадцать с лишним лет старше, но возраст любви не помеха.

– У нее была дочь.

– Да. Вы говорите, она тоже умерла.

– Вы хорошо помните дочь Хелене Локерт?

– Нет, не слишком. Меня больше интересовала мать.

– Та, которую убили.

– Да. Печально! Мы с ней не успели пожениться. И я после нее так и не женился. Тогда я даже не представлял, что состарюсь в одиночестве.

– Дочь Хелене Локерт приезжала к вам?

Буэнг с трудом повернулся к нему всем корпусом.

Голова у него тряслась.

– Почему вы спрашиваете?

– У нас есть основания полагать, что она знала, кто ее родная мать…

– Дорогой мой, кто же не знает своей родной матери?

– Буэнг, в данном случае все несколько сложнее. Прошу вас ответить на вопрос. Дочь Хелене Локерт приезжала к вам?

– Нет. – Буэнг снова посмотрел вдаль. Порыв ветра взъерошил прядь седых волос у него на лбу. – Ни разу, – негромко повторил он. – Значит, мне судьбой предначертано умереть в одиночестве… Я даже не представлял…

– Вы решили не жениться после того, как Хелене погибла? – спросил инспектор.

– Хелене понимала, что в жизни не все просто.

– Она знала, что у нее есть соперницы?

– На самом деле никаких соперниц не было. Жениться я хотел только на Хелене.

– Однако в полиции предполагали, что кто-то из соперниц мог…

– Я не соглашался с тем, что предполагали в полиции.

– У вас имелись свои соображения относительно того, кто мог ее убить?

– По-моему, Хелене убил кто-то из ее бывших.

– Но свидетели – многочисленные свидетели – утверждали, что видели женщину, которая шла по улице, где жила Хелене. Та женщина очень странно себя вела. И было это приблизительно в то время, когда убили Хелене.

– Да, действительно, но из всех мужчин они проверяли только одного – отца девочки, а у него было алиби. Хелене была симпатичной женщиной…

– Но свидетели…

– А может, он переоделся? Мужчины, бывает, переодеваются в женское платье.

– С тех пор прошло много лет, – вздохнул Гунарстранна. – За прошедшие годы вы, наверное, часто думали о том, что случилось. Вы уверены, что…

– Вот вы напомнили мне о Конни, – перебил его Буэнг. – И об Оде-Беате…

– И о Грете Рённинг, – прочел инспектор. – И о Биргит Стенмо…

– Да… – отозвался Буэнг и замолчал. Видя, что полицейский не отвечает, он спросил: – И что?

– Других имен у меня в списке нет, – ответил Гунарстранна, кашлянув.

Буэнг снова развернулся к нему всем телом и заглянул прямо в глаза.

– Мне пора. – Он с трудом поднялся на ноги. – Я устал.

Гунарстранна смотрел вслед старику, ковылявшему по тропинке к дому престарелых. Буэнг совершенно не похож на убийцу. Но по опыту инспектор знал, что внешность часто бывает обманчивой.