Можно предположить, что именно 28 мая Тухачевский написал своей рукой (хотя перед этим просил стенографистку) обе части показаний. Но даже при грубой оценке ситуации получается, что 28 мая было отведено на то, чтобы подследственный мог выспаться и отдохнуть. Ведь при всем желании в такой обстановке человек не может не спать и не есть неделями и при этом сохранять работоспособность.

Сколько времени нужно, чтобы человек в обычных условиях мог написать от руки такое количество текста? Явно не сутки. А если человек не спал много дней и нормально не ел, значит, скорость его работы значительно снижается. Кстати, в этой связи становится непонятным: зачем ему нужно было просить стенографистку для того, чтобы потом писать показания своей рукой? Особенно подозрительным в плане скорости составления выглядит «План поражения».

Для сравнения можно привести отрывок письма М. Н. Тухачевского И. В. Сталину и К. Е. Ворошилову в 1931 г.: «…В августе месяце 1930-го г., в Сочи, тов. Сталин предложил мне подумать и подработать вопрос о возможности дезорганизации польского приграничного театра войны в первые же дни, после мобилизации, до сосредоточения поляками их основных сил. Подработку этого вопроса я крайне затянул как ввиду сложности работы, особенно в Ленинграде, где трудно было располагать под руками всеми необходимыми данными, так и в силу того, что мнехотелось дополнительно изучить опыт лета 1931-го г. по использованию мото-танковых частей и производству парашютных и авиамотодесантов…»17 Для создания «Плана дезорганизации» потребовался год, а он представлял из себя оценочную разработку планов операций только на одном фронте. В Ленинграде в штабе округа трудно было располагать всеми необходимыми данными (притом что речь шла о возможности боевых действий на театре, М. Н. Тухачевскому знакомом) – на Лубянке они откуда?

Над планом «Барбаросса» немецкие генералы и штабные офицеры работали полгода, а один человек аналогичный документ мог составить и сочинить за одни сутки?

Почему сочинить, а не записать по памяти? Потому что по частям первой половины показаний, введенным в научный оборот, можно сделать однозначный вывод, что они были сочинены по ходу написания, а не записаны по памяти, на что указывают, в частности, многочисленные вставки и правки. А «План поражения» еще и требует использования большого количества дополнительной информации, в том числе цифровой…

И последнее: если за сутки нет возможности не только подобное сочинить, но даже написать такой объем текста от руки, то возникает закономерный вопрос: как и кем все это было сделано?

«План поражения» заявлен как отчет «центра антисоветского военно-троцкистского заговора» о своей изменнической деятельности. Он должен был пояснить, каким образом «заговорщики» в тесном сотрудничестве с германскими и польскими Генштабами и разведками собирались обеспечить поражение СССР в войне. По своему содержанию «План поражения» представляет собой рассмотрение различных сценариев начала войны. В нем содержатся оценки целей и планов сторон (в первую очередь Германии) как в общестратегическом, так и в оперативном отношении, прогнозы соотношения сил сторон (как с точки зрения состава коалиций, так и с точки зрения численности армий), оценки будущих театров военных действий, а также наметки первых операций будущей войны, которые наложены на советские оперативные планы прикрытия. Проигрываются возможные варианты начала войны на нескольких направлениях, в первую очередь на Белорусском и Украинском фронтах. При этом документ все время ссылается на апрельскую военно-стратегическую игру 1936 года в Генштабе.

Во все это и вставлены «чистосердечные признания» о «вредительстве» и «измене», которые, при внимательном прочтении, вызывают по меньшей мере вопросы. Лишь несколько частных примеров.

Из «Плана поражения»: «Вместе с тем я считал, что если подготовить подрыв железнодорожных мостов на Березине и Днепре, в тылу Белорусского фронта в тот момент, когда немцы начнут обходить фланг Белорусского фронта, то задача поражения будет выполнена еще более решительно. Уборевич и Аппога получили задание иметь на время войны в своих железнодорожных частях диверсионные группы подрывников. Самые объекты подрыва не уточнялись»18.

Итак, по «Плану поражения» «заговорщики» собирались в случае войны путем диверсий на путях тыловых коммуникаций отрезать ее от источников снабжения. Армия в условиях невозможности подвоза боеприпасов, ГСМ, продовольствия, пополнений воевать не сможет.

Про диверсантов – это правда. В 1930-х годах в СССР, в первую очередь в западных приграничных округах, действительно и диверсантов готовили, и склады минно-подрывного имущества создавали заранее. Об этом много раз рассказывал впоследствии знаменитый партизан-диверсант, «дедушка русского спецназа» И. Г. Старинов: «Отцом» партизанской школы в СССР по праву считается М. В. Фрунзе. В июне 1921 г. в статье «Единая военная доктрина и Красная армия» он писал: «Если государство уделит этому (подготовке к ведению партизанской войны. – Примеч. авт.) достаточно серьезное внимание, если подготовка этой «малой войны» будет производиться систематически и планомерно, то и этим путем можно создать для армий противника такую обстановку, в которой при всех своих технических преимуществах они окажутся бессильными перед сравнительно плохо вооруженным, но полным инициативы, смелым и решительным противником». По Фрунзе, обязательное условие плодотворности идеи «малой войны» – заблаговременная разработка ее плана и создание условий, обеспечивающих ее успех»19. То есть мысль проста и тривиальна – к любой войне надо готовиться заранее. К партизанской – тоже.

И. Г. Старинов рассказывал, как в 1929–1933 годах лично участвовал в подготовке партизанских кадров в пяти специальных школах. Подготовка специалистов в них велась с расчетом превращения их в ходе войны в командиров партизанских отрядов. Готовились партизанские отряды, организаторские и диверсионные группы, способные действовать на незнакомой местности, в том числе и за пределами СССР. Они обучались совершению рейдов и прыжкам с парашютом.

«В городах и на железнодорожных участках к востоку от укрепрайонов насаждались хорошо обученные и снабженные спецсредствами диверсанты-подпольщики. Они были тщательно законспирированы… Учитывая трудности снабжения партизанских сил, особенно в начале войны… мы создавали значительные запасы нужных партизанам средств борьбы на скрытых базах к западу от линии укрепрайонов»20.

По его воспоминаниям, партизанские соединения даже принимали участие в общевойсковых учениях. А в 1932 году в Бронницах под Москвой прошли специальные маневры партизанских соединений.

«Для развертывания в Белоруссии были готовы 6 партизанских отрядов каждый по 300–400 чел. В приграничных городах и на железнодорожных узлах были созданы и обучены подпольные диверсионные группы. На тайных складах под землей заложили 50 тысяч винтовок, 150 пулеметов, боеприпасы и минно-взрывные средства. На Украине подготовили более 3 тысяч партизанских командиров и специалистов. Заложили много оружия, боеприпасов и минно-взрывных средств. Аналогичная работа проводилась в Ленинградском военном округе. Еще в начале 30-х годов командование наших частей и соединений не боялось оказаться в тылу противника. При невозможности пробиться к своим они бы организованно переходили к партизанским действиям»21.