— Сказано же, что мы все решили! — поднял было голос Ив, но тут же сбавил тон. — Прости, Ванда. Но в самом деле нет смысла перемалывать одно и то же по сто раз. Кроме того, ты сама прекрасно знаешь, что наши… разногласия… возникли не на пустом месте!

— Ну, ну, договаривай!

— Если позволишь, мы закончим этот разговор, когда с нами будет Дэмьен. А до тех пор не будем терять время… У нас его не слишком много, а еще нужно решить, как действовать дальше.

— Чего тут решать? — высунулся Оге. — Собираемся и едем!

— А вот и нет, — срезал его Ив. — Я долго думал об этом, и решил, что поедем мы вдвоем с Грэмом.

На минуту воцарилось недоуменное молчание. Что касается Грэма, он во все глаза уставился на Ива, не понимая, как истолковать это заявление после событий прошедшей ночи.

— А мы? — наконец, Ванда обрела дар речи.

— Вы останетесь здесь до нашего возвращения.

— Но почему? Мы же решили… что все вместе…

— Потому что девицы, да еще и в мужском платье, у стен военного форта, несомненно, привлекут к себе ненужное внимание, — отрезал Ив. — А внутри крепости вы вовсе будете только помехой.

— Да как… да мы… — принцесса едва не задохнулась от возмущения, но Корделия мягко обняла ее за плечи.

— А ведь Ив прав. Вдвоем проще пробраться скрытно.

— А я и вовсе плавать не умею, — вставил Оге, которому, как стало очевидно, совсем не улыбалось лезть внутрь вражеского форта.

— Не знаю только, — продолжала Корделия так же спокойно и плавно, словно сидела на светском рауте, — разумно ли оставаться и ждать здесь; не лучше ли найти убежище поближе к Северной.

— Куда уж ближе, — хмуро возразил Грэм. — Согласен, Ив дело говорит. Вам лучше остаться здесь. Это безопаснее, а уж с хозяином мы договоримся.

— Но если с вами что-то случится, а мы ничем не сможем помомь? — не унималась Ванда. — Кроме того, позволить вам ехать вдвоем после того… как вы…

— Вы в любом случае не сможете помочь, если нас схватят, — сказал Ив. — Если мы не вернемся через условленное время, вы должны собраться и уехать домой. Никаких попыток разузнать, что с нами случилось! Это не обсуждается. Ясно?

Более благоразумным Корделии и Оге было ясно, хотя и имелись у них некоторые сомнения, но Ванде хотелось поспорить. Она так и накинулась на Ива, с жаром убеждая его в своем умении так искусно притвориться мальчиком, что никто ничего не заподозрит. Очень ей не хотелось отпускать Ива и Грэма вдвоем. Но Ив был непреклонен, и Грэм его поддерживал. Затея была безумная, но все же вдвоем у них было больше шансов на успех, чем ежели бы медейцы потащились к крепости всей компанией.

Через полчаса жарких споров Ив настоял-таки на своем. Тут же, не теряя времени, он сходил переговорил с хозяином, и тот, конечно же, согласился еще недельку потерпеть у себя в сарае непрошенных гостей (настойчиво-суровый Ив приводил его прямо-таки в священный трепет), а так же снабдить из кое-какой провизией. После недолгих сборов наступило время прощания. У сдержанной Корделии дрожали губы, а Ванда так и вовсе ударилась в слезы. Сначала она порыдала на плече у Ива, и тот даже не очень старался ее утешить, видимо, по опыту зная бесполезность этого. Потом она попыталась переместиться на плечо к Грэму, но тот отстранил ее и твердо сказал, что плакать не о чем; очень скоро они вернутся живые и здоровые, и с ними будет Дэмьен, тоже живой и здоровый. Тогда принцесса пошла искать утешения у Оге, (ему-то, очевидно, не привыкать было к роли жилетки, в которую с самого детства плакалась Ванда), и Грэм и Ив смогли, наконец, уехать.

Путешествовать наедине с Ивом оказалось сущим мучением. У Грэма случались всякие попутчики, в том числе и такие, которых ему приходилось терпеть помимо воли, но мало кто из них мог посоревноваться с медейцем по части молчаливости и мрачности. Даже Грэму, самому-то не слишком общительному и дружелюбному, было рядом с ним неуютно и как-то холодно. Дошло до того, что он с ностальгией вспоминал дни, проведенные вместе с Илис, и даже с Роджером! С последним у Грэма было тоже не очень много поводов любить друг друга; несколько раз они сцеплялись не на жизнь, а на смерть, но даже Роджер был приятнее как попутчик, нежели Ив.

О том, что медеец может прирезать его втихую где-нибудь в лесу, благо помешать теперь было некому, Грэм не волновался. Раз приняв решение, Ив твердо его придерживался; а на сей раз он, очевидно, решил извлечь из ненавистного наинца всю возможную пользу, раз уж не получилось от него отвязаться. К тому же, по-видимому, он крепко рассчитывал на обещание Грэма поехать своей дорогой, когда дело будет сделано. У Грэма, впрочем, крепло предчувствие, что лично для него это дело так просто не окончится; с медейцами он, пожалуй, расстанется, но не по своей воле. В свете этих мыслей ему было тревожно, но страха он не испытывал. В конце концов, в будущее он никогда не смотрел с оптимизмом и многого от жизни не ждал.

Всю дорогу Ив молчал — как видно, считал, что все между ними уже сказано. Грэму очень хотелось обсудить детали предстоящего проникновения в крепость и вообще подробный план действий, но, поразмыслив, он рассудил, что лучше отложить разговор до встречи с Клингманном — тогда они будут знать, с чего начинать. И они так и ехали молча весь день и весь вечер, не обменявшись ни словом даже во время короткого дневного привала.

Сейчас, в августе, по ночам на севере еще не было настоящей темноты. Черная громада форта отчетливо обрисовывалась на фоне светлого неба. По сравнению с ним деревенские домики, лепившиеся на подступах к нему, казались игрушечными. Позади крепости, за рвом, поднимался лес, но даже вековые деревья терялись рядом с огромными черными башнями.