— Не нужна мне твоя служба. Мне нужен просто ты, — Ванда снова потянулась его поцеловать, но он отстранил ее.

— Так тебе нужен любовник? Прости, на это я гожусь еще меньше.

— Но почемуууу? Тебе не претит посещать храмы Рахьи, и развлекаться там со… — секунду вскипевшая Ванда не могла подобрать нужное слово; ей видимо хотелось выдать что-то неприличное, но она удержалась, — с жрицами, но быть со мной — ты не можешь?!

— Именно потому, что с тобой — не могу.

— Не понимаю!

— Я слишком люблю тебя.

— И чем это мешает?!

Грэм едва не заскрипел зубами. Глупая девчонка не понимала, а он не мог объяснить. Да и как объяснить, что близость, которую охотно допускаешь с вполне безразличной тебе женщиной, кажется святотатством с той, за которую готов жизнь отдать?

— Ты выйдешь замуж, рано или поздно, — попробовал он зайти с другого конца. — А я не смогу делить тебя ни с кем, это ты понимаешь?

— Значит, тебе нужно или все, или ничего — так?

— Именно.

— Но ведь выйти замуж за тебя я никогда не смогу!

— Конечно, не сможешь! О том и речь. Так зачем же ехать в Медею и надевать на себя ярмо княжества, только ради того, чтобы удовольствоваться милостыней, которую ты будешь подавать мне время от времени?!

— Ах вот как ты на это смотришь, — Ванда сердито ударила его кулачками в грудь и отступила; Грэм ее не удерживал. — Тогда зачем же ты ехал за нами?

— Чтобы видеть тебя, пока можно. А когда этого будет уже нельзя, я уйду.

— Так уходил бы сразу, — сказала Ванда тоном капризного обиженного ребенка, которому не дали вожделенную игрушку.

— Я пытался, но ты меня не отпустила…

— Так отпускаю сейчас. Иди, пожалуйста.

— Сейчас — уже поздно, — тихо ответил Грэм.

Ванда фыркнула и демонстративно отвернулась, тряхнув рыжей гривой.

— Ты и Ив — вы оба одинаковые. По самую макушку набиты дурацкими принципами, важнее которых для вас ничего нет! Постой-ка, а может, это вовсе и не принципы, может, в тебе просто гордость говорит, а? Мол, не хочу быть вторым, хочу быть первым!

— Может, и гордость, — еще тише сказал Грэм.

— Ну и оставайся со своей гордостью, — Ванда метнула в него свирепый взгляд, подхватила с земли фонарь и пошла прочь. Обиделась, понял Грэм. Нет, даже хуже — она оскорблена. И понятно: с ее точки зрения, ему, бродяге-бастарду, предложена была великая честь — стать тайным полюбовником принцессы (пусть и ненаследной), а он этой честью пренебрег, едва ли не отмахнулся презрительно… А девчонка в принципе не привыкла, чтобы ей в чем-то отказывали.

Ванда ушла и унесла с собой фонарь, и Грэм остался один в темноте. Никакая сила не заставила бы его сейчас вернуться в сарай, где спали медейцы, но остаток ночи можно прекрасно скоротать и в лесу. Грэм опустился на землю, привалился спиной все к той же сосне и попытался задремать. Для начала, впрочем, хорошо было бы навести порядок в мыслях, где Ванда, как это частенько случалось, устроила полный сумбур…

Увы, мятежные мысли, да еще подпитанные небольшой лихорадкой от раны, не поддавались упорядочиванию, и рассвет застал Грэма бродившим меж деревьев у кромки леса. Заснуть он так и не смог, и вернуться к медейцам не сумел себя заставить.

Там же его обнаружил и Оге, притопавший в лес ни свет, ни заря с сообщением, что Ванда его растолкала и послала на поиски Грэма.

— Она волнуется, куда ты пропал, — с зевком добавил он.

— Да ну? — хмуро глянул на рыжего Грэм. — Прямо вот волнуется?

— Ага. А ты чего тут вообще делаешь? От Ванды сбежал? Доняла?

— Вроде того.

— Это с ней бывает, — сочувствующе покивал Оге. — Донимать она умеет, факт. Ива уже совсем извела, теперь вот за тебя принялась.

— Ты знаешь, что Ив… — удивился Грэм.

Оге возвел очи горе.

— Что Ив к ней неравнодушен? Ну разумеется, знаю. Мы ведь росли вместе, у меня перед носом его кислая физиономия маячит не один год.

— И Ванда знает?

— Скорее всего, догадывается. Да только что она может? Он ведь молчит, как рыба. Да и о чем говорить, Ив для нее просто друг и вассал Дэмьена. Неровня, ясное дело.

Ив, значит, ей неровня, а я, значит… хм… любопытно, — подумал Грэм.

— Слушай, давно хотел спросить: правда, что ты из-за Ванды к нам прилепился? Ведь я понимаю, что до Дэмьена тебе дела нет и быть не может.