Но нет.

Она ясно дала понять, что не ждала от него подобного отношения. Даже если бы его мачеха и сестры не смотрели на них с таким любопытством, ему все равно пришлось бы дождаться ночи.

Для нее он был всего лишь племенным жеребцом, не более того.

Годрик вздохнул и постарался сосредоточиться на беседе.

– Хотите, я поеду с вами по магазинам? – спросил он и заметил краем глаза написанное на лице Мэггс удивление.

Джейн вполне предсказуемо открыла рот, чтобы высказаться, однако взгляд матери заставил ее молчать.

Миссис Сент-Джон улыбнулась пасынку.

– Да, это было бы чудесно.

Годрик кивнул, а Мэггс благодарно ему улыбнулась и передала чашку с чаем – напитком, который он никогда особенно не любил. Тем не менее Годрик сделал глоток и теперь прислушивался к разговору, наблюдая за присутствующими в гостиной леди.

Очевидно, за то время, что она провела в Лорелвуде, Мэггс успела подружиться с членами семьи его отца. Годрика это совсем не удивило, ведь дом мачехи находился неподалеку. Девушки представляли собой восхитительное зрелище. Темная голова Мэггс резко контрастировала со светлыми головками сестер Сент-Джон. Все три унаследовали цвет волос от матери, только вот Шарлоттта была почти блондинкой, в то время как локоны Джейн имели оттенок ореховой скорлупы. Сара сидела рядом с Мэггс и смеялась над какой-то шуткой. Джейн обнимала Шарлоттту за шею, едва не усевшись к ней на колени. Подолы платьев девушек перемешались, напоминая усыпанный цветами луг. Миссис Сент-Джон милостиво взирала на происходящее, замыкая круг. Со стороны они казались дамским клубом, представительницы которого с полуслова понимали друг друга.

Годрик посмотрел в свою чашку.

Он будет чувствовать себя очень неловко в присутствии членов семьи отца. Ведь ему необходимо продолжать ночную деятельность, разыскивать похитителей девочек и убийцу Роджера Фрейзер-Бернсби в придачу. Не стоило забывать и о Тревельоне, ведущем наблюдение за домом, что лишь усложняло Годрику жизнь.

Хотя препятствия его никогда не останавливали.

– …если ты согласишься, Годрик, – произнесла миссис Сент-Джон.

Годрик поднял голову и, обнаружив, что на него выжидательно смотрят пять пар глаз, откашлялся.

– Прошу прощения?

Мэггс вздохнула, давая понять, что он пропустил гораздо больше, нежели пару фраз.

– Мы решили отправиться к модистке сразу после ленча, а вечером обедаем с Гриффином и Геро. Только… – Мэггс повернулась к гостьям. – Словом, я уверена, Геро пригласит и вас тоже, как только узнает, что вы в городе.

Джейн всплеснула руками в благоговейном трепете.

– Она ведь дочь герцога, не так ли?

Мэггс улыбнулась:

– И сестра герцога. Вообще-то и он тоже будет на обеде.

Джейн на мгновение замерла в изумлении, а потом принялась восхищенно болтать о платьях, туфлях и о том, что ей надеть вечером.

Годрик вздохнул. День обещал быть долгим. А потом он поймал на себе взгляд Мэггс, губы которой изогнулись в еле заметной ободряющей улыбке.

Что ж, возможно, оно того стоит.

Мэггс наблюдала за тем, как герцог Уэйкфилд, сдвинув брови, неодобрительно смотрел на племянника.

– Не понимаю, почему мальчик начинает плакать всякий раз, когда меня видит.

– Он развивает хороший вкус, – заметил Гриффин, беря на руки малыша Уильяма, который тотчас же затих и, прильнув к груди отца, принялся сосать указательный палец.

Геро закатила глаза. Она никогда не делала так до того, как стала женой Гриффина.

Гости сидели в гостиной, куда няня принесла Уильяма, прежде чем уложить спать. Бабушка Элвина наклонилась к Геро, приложив руку к уху наподобие рупора, чтобы слышать, что ей кричит хозяйка дома. Джейн сидела, словно проглотила аршин, и с благоговением наблюдала за каждым жестом герцога Уэйкфилда. Сидящие рядом с ней сестры и мать чувствовали себя более свободно, радуясь, что оказались в таком высокопоставленном обществе. Зная, как быстро распространяются в Верхнем Хорнсфилде сплетни, Мэггс была уверена, что ее новые родственники еще долго будут посещать обеды у соседей, желающих услышать все подробности этого вечера из первых уст. Годрик стоял возле камина и наблюдал за происходящим. Мэггс сдвинула брови. Ну почему он всегда казался таким отчужденным, даже находясь в кругу собственной семьи?

Уильям пискнул, отвлекая внимание Мэггс. На жилете Гриффина возникло пятно от детской слюны, и Мэггс не смогла сдержать усмешку. Что случилось со скандально известным лондонским повесой?

– Можно? – робко попросила она, указывая на малыша.

– Конечно.

Гриффин вложил мальчика в руки Мэггс, и она тут же поймала на себе пристальный изучающий взгляд больших зеленых глаз Уильяма, оттенок которых так напоминал его отца. Мальчик оказался тяжелее, чем Мэггс ожидала. Крепкий, тяжелый сверток, от которого исходил легкий аромат молока и печенья. Рыжевато-каштановые кудрявые волосики Уильяма, его пухлые щечки и розовые губки выглядели настолько умильно, что Мэггс не удержалась и поцеловала его в лобик.

«Господи, скорее бы уже».

Уильям вытащил изо рта палец и похлопал Мэггс по щеке мокрой ручкой.

– Младенцы такие неряшливые, – провозгласила бабушка Элвина и тут же опровергла собственные слова, принявшись прищелкивать языком и ворковать с Уильямом.

– У него режутся зубки, – пояснила Геро. – Хочешь, заберу его? Иначе он испортит тебе платье.

– Нет, позволь мне подержать его еще немного, – пробормотала Мэггс. – Он такой красивый.

– Это верно. – Геро с любовью посмотрела на сына, и ее губы изогнулись в улыбке.