Томас прищурился, когда лакеи внесли второе блюдо – жареное мясо с овощами – и открыл рот, чтобы дать достойный ответ.

Однако его опередил герцог.

– Гриффин прав.

Оба брата в изумлении посмотрели на его светлость. Герцог никогда не был дружен с Гриффином. Более того – он был категорически против их с Геро брака, и всегда считался другом и союзником Томаса.

И все же герцог отложил вилку и откинулся на спинку стула.

– Закон просуществовал два года. За это время он должен был доказать свою эффективность, однако ничего подобного не произошло. Единственная его польза состоит в том, что он позволил исправить недочеты аналогичного закона 36-го года. Только… – герцог поморщился, – это слабое утешение. Мы в тупике. Джин выпивает из города кровь и силу, подобно мерзкому паразиту.

– И что вы предлагаете? – медленно произнес Томас.

Герцог вперил в него взгляд холодных глаз.

– Нам нужен новый закон.

Гриффин, Томас и герцог вступили в жаркую политическую дискуссию, в то время как Годрик просто крутил в пальцах бокал, внимательно прислушиваясь к аргументам каждой из сторон. Он не являлся пэром, поэтому не заседал в парламенте, но в последнее время, казалось, каждого представителя мужского пола в Лондоне затронула тема приносимого джином вреда и рассуждения о том, что с этим делать.

И уж конечно, эта проблема не обошла стороной Сент-Джайлз.

Мэггс вздохнула и повернулась к Шарлоттте.

– Тебе понравились купленные платья?

– Да, хотя мне очень хотелось то, из голубого муара.

Шарлоттта сердито посмотрела на сидящую напротив Джейн. Сестры едва не подрались из-за восхитительного голубого муара, пока мать не успокоила их единственной фразой о том, что муар не получит никто, если они сейчас же не решат вопрос миром. Сестры молча сверлили друг друга взглядами на протяжении нескольких секунд, после чего Шарлоттта громко фыркнула и уступила сестре. А уже десять минут спустя они с удовольствием поедали мороженое, почти соприкасаясь белокурыми головами, и стороннему наблюдателю даже и в голову бы не пришло, что еще недавно они едва не выцарапали друг другу глаза.

Впрочем, это вовсе не означало, что Шарлоттта простила сестру.

– Зато тебе досталась бирюзовая парча, – напомнила ей Мэггс.

– Да, – просияла Шарлоттта, – и еще эти восхитительные кружевные митенки. – Она счастливо вздохнула и повернулась к Мэггс. – Персиковый шелк очень подходит к твоим темным волосам. Уверена, Годрик будет от тебя без ума.

Мэггс улыбнулась и отвела взгляд. Хотела ли она, чтобы Годрик был от нее без ума? Мэггс посмотрела на мужа и увидела, что он внимательно наблюдает за ней из-под полуопущенных век, продолжая медленно крутить в длинных изящных пальцах тонкую ножку бокала.

По какой-то неведомой причине румянец обжег ее щеки, и она поспешно отвела взгляд и отпила вина, чтобы успокоиться.

– Мэггс? – неуверенно обратилась к ней Шарлоттта.

Мэггс посмотрела на золовку.

– Да?

Шарлотта складывала в тарелке отварной картофель и пастернак, а потом чертила вилкой ровные ряды. Она наклонилась к Мэггс и понизила голос:

– Как думаешь, Годрик когда-нибудь… – Она откашлялась, подыскивая нужные слова, и ее лоб прорезали морщины, похожие на бороздки в тарелке. – Как думаешь, Годрик когда-нибудь захочет сблизиться с нами?

– Не знаю, – честно призналась Мэггс. Услышав рассказ мужа о его детстве, она поняла, что пропасть между ним и остальными членами семьи образовалась еще до того, как смерть Клары сделала Годрика отшельником. Они были так далеки друг от друга. Так возможно ли навести мост над пропастью, которую неумолимо расширяют время и расстояние?

Мэггс закусила губу и откинулась на спинку стула, когда лакеи внесли бокалы со сливочным коктейлем.

– Просто… – Шарлоттта по-прежнему хмурилась, глядя в бокал с коктейлем. Она взяла ложку, потыкала ею в густую массу, а потом снова положила на стол. – Когда я была маленькой, он казался мне таким высоким и сильным. Я считала его богом. Мама говорит, я бегала за ним как привязанная, когда он приезжал навестить нас. Хотя это случалось нечасто. Должно быть, ужасно скучно, когда за тобой таскается девчонка, годящаяся тебе в дочери.

Как же хотелось Мэггс в этот момент швырнуть в мужа ложкой.

– Сомневаюсь, что ему было с тобой скучно, – мягко произнесла Мэггс. – Просто твоя мама вышла замуж за вашего отца, когда Годрик как раз вступил в очень сложный возраст. К тому же он потерял свою мать… – Мэггс осеклась. Да, Годрик испытал боль, будучи ребенком. Но теперь-то он взрослый мужчина, и у него не было причин сторониться сестер.

– Он мой брат, – прошептала Шарлоттта так тихо, что Мэггс едва расслышала ее слова. – Мой единственный брат.

От этих слов сердце Мэггс болезненно сжалось, и даже восхитительный коктейль приобрел горьковатый привкус. Необходимо как-то заставить Годрика понять, что его сестры и мачеха очень важны для него. Потому что это, возможно, его последний шанс примириться с семьей. Ведь едва только девушки обзаведутся семьями, им станет не до брата и не до воссоединения с ним.

И он закончит жизнь в полном одиночестве.

Мэггс медленно опустила ложку в пустую тарелку. Она пообещала уехать из Лондона – и от Годрика, – как только поймет, что беременна. В деревне у нее будет ребенок, друзья и родственники. Ведь она уже жила там очень счастливо, хотя для полного счастья ей не хватало только ребенка. А вот Годрик…