Годрик едва не подавился.

– Я бы никогда так не поступил. Что дало тебе повод так думать?

Сара пожала изящными плечами:

– Вы расстались сразу после свадьбы. Ты не писал ни ей, ни мне. Да что уж там… маме, Шарлотте и Джейн ты тоже не написал ни строчки.

Годрик поджал губы. Он был неизменно вежлив со своей мачехой и сводными сестрами, но душевной теплоты между ними никогда не было.

– Это не был брак по любви.

– Я сразу поняла это. – Сара осторожно откусила кусочек гренка. – Знаешь, мама о тебе беспокоится. Я тоже.

Годрик молча налил сестре чаю. Да и что он мог сказать? «О, я в полном порядке. Только вот потерял любовь всей своей жизни. Но боль можно терпеть». Равно как можно делать вид, будто ничего не случилось и что необходимость просыпаться каждое утро, дабы встретиться лицом к лицу все с той же рутиной, вовсе не сводит тебя с ума. Господи, но почему его все спрашивают о самочувствии? Неужели никто не видит, что он сломлен и никогда уже не станет прежним?

– Годрик? – мягко позвала Сара.

Углы губ Годрика дрогнули, когда он подвинул Саре чашку с чаем.

– Как твоя мать и сестры?

Сара поджала губы, как если бы намеревалась спросить что-то еще, но вместо этого сделала небольшой глоток.

– Мама чувствует себя хорошо. Занята подготовкой к дебюту Джейн. Они планируют остановиться у ее закадычной подруги леди Хантфорд, так как сезон открывается лишь осенью.

– А… – Годрик испытал облегчение при мысли о том, что его мачеха не захотела остановиться в Сент-Хаусе. Но почти сразу же облегчение сменилось чувством стыда. Ему стоило подумать о том, что младшая сестра стала достаточно взрослой для первого выхода в свет. Господи! Да ведь он помнил Джейн веснушчатой девчушкой, гоняющей палкой обруч. – А как там Шарлоттта?

Сара закатила глаза.

– Пленила всех молодых людей Верхнего Хорнсфилда.

– А там есть подходящие молодые люди?

– Конечно, не так много, как в Нижнем Хорнсфилде. Но, если не принимать во внимание недавно приехавшего в те края викария и сыновей сквайров, там есть на кого посмотреть. Думаю, она даже не подозревает, что всюду, где бы ни появлялась, на нее устремляются полные томления мужские взоры.

Мысль о том, что крошка Шарлоттта, которую он видел в последний раз, когда та ссорилась с Джейн из-за торта, превратилась в роковую красавицу, заставила Годрика улыбнуться.

Его мысли прервал скрип открывающейся двери. Годрик поднял глаза и…

Встретился взглядом с женой, замершей на пороге столовой в позе Боадицеи, вознамерившейся напасть на лагерь ничего не подозревающего римского генерала.

Мэггс остановилась на пороге столовой и глубоко вздохнула. Сегодня Годрик выглядел совсем иначе, чем тот мужчина, которого она видела накануне вечером. Может, причиной подобной перемены послужил дневной свет. А может, то обстоятельство, что сегодня он был одет в сшитый на заказ, хотя и немного поношенный светло-коричневый костюм.

Или же все дело в еле заметной улыбке. Она стерла печать горя и забот с его лба, разгладила морщинки вокруг серых глаз и привлекла внимание к его пухлым губам. Взгляд Мэггс на мгновение задержался на этих губах, и она задумалась о том, каковы они на вкус…

– Доброе утро. – Годрик почтительно поднялся.

Мэггс заморгала и поспешно подняла глаза. Прошедшей ночью она приняла решение дождаться утра и только тогда начать соблазнение. Да и кому бы пришло в голову сразу прыгнуть в постель к своему мужу-незнакомцу после двух лет разлуки? Но вот наступило утро и…

Правильно. Пора начинать его соблазнять.

Молчание Мэггс стерло улыбку с лица Годрика, и он прищурился в ожидании ответа. Выглядел он при этом пугающе.

«Ребенок», – напомнила себе Мэггс и расправила плечи.

– Доброе утро!

Ее улыбка, призванная скрыть неловкость, получилась чуточку более широкой, чем следовало.

Сара, обернувшаяся на звук открываемой двери, вопросительно вскинула бровь.

Обойдя вокруг стола, Годрик выдвинул для жены стул рядом с Сарой.

– Надеюсь, вы хорошо спали?

Спальня оказалась сырой, пыльной и пропахла плесенью.

– Да, очень хорошо.

Годрик посмотрел на жену с сомнением.

А она обогнула стол и направилась к свободному стулу рядом с ним.

– Я хотела бы сидеть здесь, если вы не возражаете, – протянула она, придав голосу хрипотцы, и, как ей показалось, соблазнительно опустила ресницы. – Поближе к вам.

Годрик склонил голову набок и как-то странно посмотрел на жену.

– Вы простудились?