Мэггс вцепилась пальцами в простыню. Казалось, это сладостное проникновение продолжалось вечность, но наконец Годрик в последний раз шевельнул бедрами, ткань его бриджей коснулась кожи Мэггс.

Годрик замер на мгновение. В тишине спальни раздавалось лишь его прерывистое дыхание. Мэггс закусила губу, скопировав выражение лица Годрика. Ей казалось, что она никак не переведет дыхание, хотя ее муж даже не начинал двигаться.

А когда он начал это делать, Мэггс испытала поистине непередаваемые ощущения. Из ее горла вырвался стон, а потом ее бедра начали двигаться, словно по собственной воле, навстречу Годрику.

Годрик грубо засмеялся.

– Ты так нетерпелива!..

Мэггс хотела уже обернуться, чтобы бросить на мужа гневный взгляд, но он воспользовался моментом, чтобы с силой войти в нее снова.

Веки Мэггс задрожали и опустились.

– О…

– Тебе нравится? – шепотом спросил Годрик.

Мэггс лишь кивнула в ответ, не в силах вымолвить ни слова. А Годрик погружался в нее снова и снова, и она могла лишь покорно приподнимать бедра в безмолвном приглашении. Одной рукой Мэггс нащупала самую чувствительную точку на своем теле и теперь поглаживала ее в такт движениям Годрика.

У него перехватило дыхание, и он, наклонившись к самому уху жены, прошептал:

– Ты трогаешь себя там?

Мэггс судорожно сглотнула и снова закрыла глаза.

– Д-да.

– Господи, – пробормотал Годрик, и Мэггс подумала, что он просто исчерпал запас слов.

Он внезапно положил руку на ее плечо и вошел в нее грубо и настойчиво, с силой вжав в матрас.

Вспышка болезненного наслаждения пронзила тело Мэггс, а потом растеклась по телу сладостными потоками. Перед ее глазами заплясали мириады разноцветных искр, и она застонала громко и протяжно.

Годрик замер на мгновение, упал на спину жены, пропитывая ее своим теплом, и теперь судорожно ловил ртом воздух.

Мэггс должна была чувствовать себя раздавленной под тяжестью его тела, но вместо этого она ощущала тепло и спокойствие.

Краем глаза Мэггс наблюдала за тем, как Годрик протянул правую руку, сплел пальцы с ее пальцами и нежно пожал.

Будь воля Мэггс, она лежала бы так вечно.

Если ад и существовал на земле, Артемис Грейвс направлялась сейчас именно туда. Каблуки ее туфель заскрипели по мелкому гравию огромного и почти пустого двора. Позади остались высокие железные ворота. Перед ней возвышался выполненный в стиле барокко фасад величественного здания. Изящные белые колонны венчал купол с часами, римские цифры на циферблате которых поблескивали золотом. Верхушка купола тоже отливала золотом. Ее венчала скульптура женщины в вуали.

Артемис посмотрела на двери и вздрогнула.

Ад мог иметь привлекательный вид, но внутри бушевало пламя.

Она прошла мимо привратника, заплатив ему несколько монет. Просторный холл с высоким сводчатым потолком разветвлялся на две галереи. В столь ранний час посетителей почти не было, но это вовсе не означало, что обитатели ада спят. Они стонали и что-то бессвязно бормотали, а некоторые просто выли.

Артемис прошла мимо галерей прямо туда, где виднелись две лестницы. Она поднялась по той, что располагалась слева, придерживая прикрытую чистой тряпицей корзину. Ей вовсе не хотелось растерять по дороге добытое с таким трудом содержимое.

На лестничной площадке со скучающим видом сидел мужчина. Он был высок и худощав, и Артемис не раз сравнивала его с Хароном [2] .

Артемис заплатила Харону два пенса, и он отпер ключом дверь, ведущую в глубины ада.

В нос Артемис ударил отвратительный запах. Он был настолько резким и густым, что ей на мгновение подумалось, что она оказалась в сточной канаве. Артемис приложила к носу смоченный лавандовой водой носовой платок и продолжила путь. Обитатели ада были в большинстве своем прикованы цепями. По обе стороны коридора располагались маленькие комнаты без дверей, похожие на стойла в конюшне. Только в конюшне было гораздо чище и пахло приятнее, чем здесь. В каждой комнате находилось по одному жильцу ада, и Артемис избегала смотреть по сторонам, ибо ей не хотелось потом просыпаться посреди ночи от мучающих ее кошмаров.

Здесь наверху было гораздо тише, нежели внизу. То ли оттого, что людей здесь было меньше, то ли потому, что большинство из них давно оставило всякую надежду на освобождение. И все же время от времени откуда-то доносились странные звуки, похожие не то на песню, не то на сдавленное хихиканье. Артемис знала, что мимо комнаты справа от нее нужно пробежать быстро. И не зря. Потому что едва только она ее миновала, оттуда вылетел ком грязи и ударился о противоположную стену.

Наконец она добралась до последней комнаты в левом ряду. Он сидел на корточках на подстилке из грязной соломы, подобно порабощенному Самсону: кандалы на ногах и еще одни – Артемис едва не лишилась чувств от ужаса – на шее. Тяжелое металлическое кольцо, обрамлявшее шею, было соединено с прикованной к стене цепью. Она была настолько короткой, что не позволяла ему полностью лечь на пол. Пленник был вынужден сидеть, скрючившись и привалившись к стене, если хотел спать, и Артемис опасалась даже думать, что случится, если он вдруг упадет вперед. Ведь он может задохнуться, а никто даже и не заметит этого.