Шрифт:
Секирная гора, или, в просторечии, Секирка — одно из самых страшных мест на Соловках, где уничтожались сотни заключённых…
В том же духе выдержаны и другие свидетельства — как надзора, так и обычных арестантов, которые сами подвергались издевательствам. Все убеждённо утверждали, что политика насилия, беспредела и уничтожения лиц, содержавшихся на Соловках, поощрялась лагерным и ещё более высоким чекистским начальством.
Интересно, что многие арестанты из числа надзора получили добавочные сроки — от 10 до 2 лет. Расстреляны были в основном те, кого удалось загнать под определение «белых офицеров» и «участников белогвардейских контрреволюционных групп»…
Заметим, что дела пункта Азер и Кемперпункта — самые крупные за весь трёхлетний период чекистского расследования.
Можно со всей определённостью сказать; история о том, что на Соловках некоторое время над арестантами стояли представители белого офицерства и бывших имущих классов — не более чем миф, причём миф, большей частью сочинённый самими чекистами. На самом деле в состав надзора подбирались арестанты из числа «социально близких», в том числе зачастую — бывших сотрудников ОГПУ и милиции, красноармейцев, рабочих и крестьян. Незначительная, если не сказать — мизерная часть из них действительно имела в прошлом косвенное отношение к царской или белой армии, но затем продолжительное время эти люди верно служили Советской власти.
Остальные представители «старого мира» (интеллигенция, мещане, священники и пр.), пытаясь выжить в жутких условиях СЛОНа, часто помогали друг другу, спасая слабых и немощных, скрывая их в санитарных частях и на лёгких работах — что позже было поставлено им в вину как «контрреволюционная деятельность».
После 1930 года «либерализм» в отношении «бывших» был прекращён — прежде всего в результате разоблачительной работы, проведённой Особой комиссией по обследованию Соловецких лагерей под руководством Шанина…
Разобравшись с легендой о «жиганской республике», подведём, наконец, итог первой значительной битвы в советском «блатном» сообществе. А итог таков: старый, профессиональный уголовный мир без труда раздавил новичков-«жиганов». Но «раздавил» — не значит уничтожил. Часть «жиганов» просто отошла от борьбы и затаилась. Благо, для этого была возможность: арестанты, «мотавшие срок» по 59-й статье, в местах лишения свободы допускались к внутрилагерным административным должностям — в отличие от малограмотных уголовников. Другие «жиганы» — босяки, беспризорники, матросы-анархисты и прочие — влились в мир воровской.
Конечно, «идейные» держались до последнего. Ещё в конце 20-х годов встречались криминальные формирования, во главе которых стояли «жиганы». Так, в 1927 году сотрудники ленинградского угрозыска разоблачили крупную банду колчаковских офицеров, которую возглавлял штабс-капитан Синюхин-Ельский. Уголовники не только совершали налёты на кассиров банков и магазинов, но и убивали специалистов, устраивали взрывы на предприятиях, поджигали склады готовой продукции.
В 1929 году ряд «жиганов» воспользовался недовольством и волнениями крестьян, спровоцированными коллективизацией. Именно в это время ленинградские чекисты арестовывают семерых организаторов кулацкой организации «Белогвардейский клуб». Пятеро из них в 1919 году воевали на стороне Юденича, а позже состояли в повстанческой организации «Белый меч». Когда белое движение было разгромлено, эти люди стали организаторами банд, совершавших убийства, грабежи, вооружённые налёты. По приговору военного суда все семеро были расстреляны.
Однако всё же было ясно: время «белых жиганов» прошло. Казалось, в уголовном мире наступает относительная стабильность: воры, как водится, воруют, милиция, как водится, ловит. Но спокойствие было кажущимся…
СТАЛИНСКАЯ ПЕРЕКОВКА «ВОРОВСКОГО БРАТСТВА»
«Каторжанские традиции в «воровском законе»
30-е годы — время становления и укрепления «воровского ордена», истинно «блатное» время. Вырабатываются основные «правила» и «понятия» «честных воров», создаётся своеобразная «идеология», «кодекс поведения» и даже «блатная» мода (о ней рассказывалось подробно в предыдущем очерке).
Мы уже в общих чертах говорили о «воровском законе». Есть смысл теперь остановиться на этой теме подробнее.
Упомянутый «закон» опирался, говоря ленинскими словами, на «три источника, три составные части». Именно они определили правила жизни «блатного братства» и жёсткие санкции за нарушение этих правил.
Первый источник — старые, дореволюционные «понятия» и «традиции», по которым жил профессиональный уголовный мир. Надо отметить, что таких «понятий» новорождённое «воровское братство» переняло не слишком много. Дело в том, что в преступном сообществе царской России не существовало тщательно разработанных строгих норм и «законов», которые бы регламентировали жизнь и деятельность криминального мира в пределах всей страны. На это обращали внимание исследователи российского «дна», например, Всеволод Крестовский в своём романе «Петербургские трущобы» (1864–1867). Этот роман (не представляющий интереса с точки зрения художественной) по праву считается одним из серьёзных исследований уголовного мира России середины XIX века. Крестовский сообщает следующее:
«В Петербурге мошенники не составляют такой обширной и так правильно организованной общины, каковою является лондонская «Семья», если верить автору «Лондонских тайн» А. Троллопу. У нас они либо живут и промышляют в отдельности, каждый сам по себе, независимо от прочих, либо составляют ассоциации, шайки, число членов которых может быть различно: от трёх или пяти до 60 и более. Каждая такая ассоциация непременно сгруппируется в каком-нибудь кабаке или трактире, куда стекается в сбор для обсуждения и совещания по своим делам и для кутежа после работы… Члены такой ассоциации подчиняются законам относительно дележа и некоторых своих обязанностей к товарищам».