Колыванов подумал: «Твери б такие стены и хоромы из камня, тогда и ордынцы не страшны были бы. А то сосна да солома…»

Гедимин принял боярина в обитой голубым бархатом зале, справился о здоровье князя Александра, полюбопытствовал, как доехал боярин. О деле первым не заговорил.

Отвечая, Колыванов разглядывал князя. Высокий, голубоглазый, с пышными усами и бритой бородой, он и с годами оставался красивым.

Колыванов приступил к главному. Рассказав, что Тверь встала на татар, боярин от имени князя Александра предложил Гедимину выступить сообща против Орды.

Князь долго не отвечал, крутил усы, думал. Колыванов напряжённо ждал. Ждали, что ответит Гедимин, и его приближенные. Наконец он заговорил. Но неутешными были его слова для тверичей:

–  Брату моему, великому князю Александру, мы рады помочь, да не можем этого сделать. Уйдут воины из Литвы, немцы разорят нашу землю. Они того и ждут. Да и король польский глядит голодным волком.
– Гедимин развёл руками: - Нет, нельзя нам покидать нашу землю. А великому князю Александру передай поклон и скажи, что в случае беды мы всегда примем его.

Поднялась Москва над всеми городами русскими. Встала из лесов стенами кремлёвыми, церквами многими, хоромами боярскими, посадами ремесленными. И ни Батыево разорение, ни набег татарского царевича Дудени не остановили её роста.

Легла Москва в междуречье Оки и Волги, на перекрёстке больших торговых путей. Проходили через неё заморские товары с Балтики; в Великий Новгород - рязанский хлеб; из Крыма по Дону в златоглавый город плыли гости из Сурожа и Кафы [5] , торговали те купцы в московском Зарядье диковинными греческими и итальянскими, византийскими и персидскими товарами. Знали путь на Москву гости из Орды и Самарканда. И от той торговли ещё больше богатела Москва, крепла её связь с другими русскими княжествами.

Поднималась Москва, поднималось Московское княжество! От ордынского разорения бежали в Московию из других княжеств умельцы-ремесленники, купцы и воины, трудолюбивые пахари. Прочно оседали они на московской земле, наполняли богатством казну московского князя.

И за те богатства кто-то с лёгкой руки прозвал Ивана Даниловича Калитой, денежным мешком, да так и осталось навечно за ним это имя…

Крепло и ширилось Московское княжество.

Ещё отец Ивана Калиты - Данил Александрович - примыслил у рязанского князя людную Коломну с округой.

Переяславский князь Иван Дмитриевич завещал Москве богатое пахотными землями да бортными лесами, рыбными ловлями да соляными источниками Переяславское княжество.

При Иване Даниловиче выросли владения Москвы. Кто из князей добром отписал Калите свои города и сёла, какие он прикупал. А кому из князей и деньги давал, дабы по смерти его удел к Москве отошёл.

Обросло Московское княжество сёлами и слободами, разрослось…

Перевалил за половину август-зорничник. Оглянуться не успели - лету конец.

Во второй половине августа княгиня Елена заблажила ехать на богомолье в Даниловский монастырь.

Иван Данилович отправился с ней. Княгиня в открытом возке, князь и ближние верхоконно. На всех одежда лёгкая и простая.

На Калите рубаха с распахнутым воротом, порты из атласа заправлены в червлёные сапоги. Подпоясан золотым поясом.

Белый конь под ним покрыт тонкой попоной. Блестят золотой отделкой седло и стремена.

Князь сидит вполуоборот, весело, чуть с прищуром поглядывает на безоблачное небо, на ощетинившееся жнивьём, окаймлённое лесом поле.

Хороший нынче хлеб уродился!

Иногда тёплый ветер заберётся в курчавую бороду князя, пройдётся по широкой груди и стихнет. Проплыла серебряная паутина, зацепилась за росший у дороги кустарник.

Миновали сёла Кадашево и Хвостово. В поле смерды дожинали последнюю ниву. Встретился воз, груженный золотистыми снопами. Мужик свернул с дороги, остановился.

Иван Данилович спросил у него:

–  Ещё не сжали?

–  Спожинают последки, - поклонился мужик.

–  Добро.

Подъехал воевода большого полка Фёдор Акинфич, сказал:

–  Август-густарь мужику три заботы припас: жать, пахать да сеять.

Завиднелись монастырские стены. К монастырю прилепилось село. Избы новые, свежерубленые.

Иван Данилович усмехнулся:

–  Богатеет братия.

–  То вестимо, - ответил воевода.
– Что монахи плуты, всяк знает.

Князя и княгиню встретил седовласый игумен с большим мясистым носом на одутловатом лице. Благословляя, пробасил:

–  Князь Иван Данилович, матушка-княгиня, не забыли нашу тихую обитель, слава Богу.
– Игумен пропустил вперёд Елену, засеменил вслед за широко шагавшим князем.
– А завтра день-то у нас какой - спожинки. Смерды жать покончили.